Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2 - стр. 12

Тем не менее, например, Б.В. Соколов игнорирует отмеченные выше нестыковки в документе. Опираясь на эту зыбкую основу, он истолковывает отсутствие Н.Ф. Ватутина на совещании 11 апреля (которого, возможно, и не было) как проявление И.В. Сталиным большего доверия к мнению К.К. Рокоссовского, чем командующего Воронежским фронтом[25]. Действительно, ряд очевидцев подмечали подчёркнутое внимание Верховного к Константину Константиновичу, особенно после Сталинграда[26].

Эту версию подтверждает и случай с повторным захватом немцами Житомира в декабре 1943 г., когда к Ватутину он направил Рокоссовского с не совсем внятными полномочиями – или с проверкой как инспектора и сменщика, или на помощь как товарища и соседа[27].

Однако, во-первых, прежде чем высказывать подобные предположения, надо детально разобраться в хронологии событий, иначе они будут выглядеть неубедительно, во-вторых, не следует придавать чрезмерного значения влиянию на стратегические вопросы эмоций И.В. Сталина вообще и в данном случае в частности. Рискну предположить, если действительно К.К. Рокоссовский и был 11 апреля в Кремле, то наверняка по другому, сугубо «своему» вопросу. В этот момент И.В. Сталин был крайне озабочен московским направлением. Подтверждение этому мы находим в воспоминаниях участников тех событий, в том числе и Г.К. Жукова[28]. Поэтому, возможно, он хотел чётко уяснить, как и насколько надёжно будет увязана оборона столицы и вопросы будущей операции под Курском. А Центральному фронту при решении обеих проблем предстояло играть одну из ключевых ролей. В подготовке и принятии предварительных решений стратегического характера, таких, как переход к преднамеренной обороне, по своему статусу никто из командующих фронтами участвовать не мог. Это прерогатива членов Ставки ВГК и ГКО, каковыми ни Н.Ф. Ватутин, ни К.К. Рокоссовский[29] никогда не являлись, а Г.К. Жуков и А.М. Василевский ими были. Если же придерживаться логики Б.В. Соколова, то из того же Журнала видно, что в течение трёх месяцев перед Курской битвой оба командующих фронтами одинаковое время, по два раза, посещали Верховного в Кремле. Причём на эти встречи каждый из них вызвался хотя и по очень важному вопросу, но лишь по тому, который находился строго в его компетенции – с отчетами о состоянии войск своих фронтов и предложениями по их использованию. Н.Ф. Ватутин – 25 апреля и 28 июня, К.К. Рокоссовский – 11(?), 28 апреля.

Если же касаться вопроса «Было ли для И.В. Сталина мнение К.К. Рокоссовского более авторитетным, чем Н.Ф. Ватутина?», то он мало что даёт для понимания и истории всей войны, и конкретных событий весны 1943 г. Верховный Главнокомандующий принимал стратегические решения на основе комплексного анализа всей поступавшей информации с учётом военной-политических реалий, а не субъективных оценок отдельных, даже выдающихся и ему симпатичных полководцев. «Вообще, И. В. Сталин никогда не обсуждал с командующими фронтами замысел целой кампании, – писал Г.К. Жуков. – Он ограничивался обсуждением лишь одной конкретной операции фронта или группы фронтов».[30] Свидетельство тому и перевод К.К. Рокоссовского с 1-го Белорусского фронта осенью 1944 г., и решение о переходе к стратегической обороне под Курском. Ведь сначала, в первых числах апреля, руководство Центрального фронта предлагало активно действовать, а Ставка всё-таки решила обороняться. Это потом, в мае и июне, когда Воронежский фронт получил большие силы, Н.Ф. Ватутин тоже предложит не ожидать удара противника, а самим перейти в наступление. Но первым эту мысль всё-таки высказал именно его сосед – штаб фронта Рокоссовского, хотя в отечественной исторической литературе на этом моменте внимание практически не акцентируется, т.к. он не совсем вяжется с утверждением, устоявшемся в нашем обществе, о том, что под Курском Рокоссовский воевал лучше Ватутина. В докладной записке Центрального фронта, направленной в Генштаб 10 апреля, предлагалось: