Курсант. На Берлин – 4 - стр. 2
Эско отпустил Корхонена и опять погрузился в свои тяжелые мысли. Он снова переживал те минуты в кабинете Мюллера, которые запали ему в душу. Унижение жгло его изнутри, словно самый страшный, медленно убивающий яд.
Начальника сыскной полиции пригласили в Гестапо на следующий же день после того крайне дурацкого по своей сути, но очень поганого по своим последствиям, ограбления. Разговор с Мюллером начался без предисловий.
– Господин Риекки, – голос штандартенфюрера звучал ровно, чётко, как стальной клинок. Эско буквально чувствовал, каждое слово произносимых Мюллером фраз, режет, вонзается в сознание. – Признаться, я разочарован…
Мюллер сидел за своим массивным столом, неподвижный, как памятник. Ни один мускул не дрогнул на его лице с того момента, как начальник сыскной полиции Финляндии приступил порог кабинета.
Эско, стоял перед ним, чувствуя себя не опытным главой одного из самых главных ведомств, а провинившимся школьником. А еще, почему-то именно в этот момент Риекки вдруг вспомнил, что на той самой вечеринке в Хельсинки, когда Алексей Витцке прикрыл Мюллера от выстрелов неизвестного, он сам привёл туда Алексея, чтобы представить его Мюллеру. Как иронично.
– Мы доверили вам надзор за нашим… эээ… ценным источником, – продолжил Мюллер, сделав едва заметную паузу. – А вы, по всей видимости, позволили ему обвести себя вокруг пальца… И не только себя, но и нас. Надеюсь, вы это понимаете?
Эско молчал, стиснув зубы. Он ждал следующего удара. А то, что удар будет, сомневаться не приходилось. Иначе, зачем еще Мюллеру вызывать Риекки к себе.
– Скажите-ка мне, господин полковник, какова ситуация на данный момент с Алексеем Витцке?
Эско поднял удивленный взгляд на Мюллера. Он издевается? Зачем спрашивать о том, что известно им обоим, и штандартенфюреру и самому Риекки? А в следующую секунду до полковника, наконец, дошло. Речь идет о более конкретных вещах, чем ему подумалось изначально.
Да, по приезду в Берлин, Эско получить распоряжение от Мюллера, соответственно которому он должен был приглядывать за Витцке. Естественно, русского контролировали в том числе и люди гестапо, невидимые и профессионально подготовленные. Но полковник был нужен Мюллеру как человек, находящийся рядом с Алексеем в открытую.
Проблема в том, что сам Риекки свои истинные цели перед немцем не афишировал. Делал упор исключительно на желание выслужится перед «друзьями» из Гестапо и ни слова не говорил о том, что Сергей Витцке оставил в одном из Берлинских банков драгоценности. Но теперь, именно теперь Эско понял, Мюллер и сам прекрасно знал о тайнике. Вот, на что он сейчас намекает. На тайник. На то, что в процессе этого чертового ограбления драгоценности ушли из-под носа не только полковника, но и самого Мюллера.
– Господин штандартенфюрер… – Начал Эско, лихорадочно соображая, как бы объяснить Мюллеру свое молчание об истинных целях, приведших начальника сыскной полиции Финляндии в Берлин.
– Тихо! – Рявкнул вдруг немец. Сначала Эско даже не понял, что этот окрик предназначен ему. Что кто-то вообще позволил себе говорить с ним в таком тоне. – Я не хочу слышать весь тот бред, который вы сейчас собираетесь вылить на меня, как вонючие помои. Вы скрыли от нас важную информацию. Но… Скажу вам прямо, мы от вас тоже кое-что утаили. В банке находились не только драгоценности. Там была еще одна, крайне ценная вещь. В любом случае эта вещь, а также драгоценности, утеряны в результате… ммм… в результате весьма экстравагантного ограбления. Уже это заставляет нас напрячься. Однако, дальше-больше. Мои люди еще вчера, к ночи нашли тех, кто принимал участие в этом дурацком мероприятии. Так называемых грабителей. И знаете, что? Знаете, какой итог ждал моих людей в результате поиска? Все участники этого действа – сплошь коричневорубашечники, недовольные своей новой ролью после Ночи длинных ножей. Штурмовики! Странная месть с их стороны, не находите? Потому как поверить в то, что эти бравые парни вдруг решили поменять образ жизни и стать преступниками, я, знаете ли, никак не могу. Месть – куда ни шло.