Курсант. На Берлин – 3 - стр. 6
Воспоминания нахлынули мутной волной: улыбчивый старичок, навязчивое гостеприимство, чай, конфеты с мерзкой горчинкой… и последнее, почти стёршееся осознание – возраст! Управляющий из моего сна, из воспоминаний детства, был мужчиной средних лет, а не семидесятилетним дедом.
«Алёша, ты лох!» – снова пронеслось в голове.
Как я мог так глупо попасться? Расслабился, поверил в удачу, в легкий путь к информации. Купился на образ бодрого пенсионера. А ведь меня учили быть начеку, не доверять никому. Вот тебе и школа разведчиков, вот тебе и лучший ученик, коим меня считали последние месяцы перед этой чертовой операцией.
Тяжелая дверь, обитая чем-то темным, тихо скрипнула, и в комнату вошел человек. Я моргнул несколько раз, прогоняя мутную пелену, которая упорно стояла перед глазами.
Ну конечно… Это был тот самый лже-Дельбрук. Однако теперь в его облике не наблюдалось и следа прежней добродушной веселости. Улыбка исчезла, сменившись холодной, оценивающей усмешкой. Глаза, раньше казавшиеся просто живыми, сейчас смотрели остро, пронзительно и совершенно безжалостно. Движения стали точными, собранными.
Даже пенсионером я в данный момент назвал бы его с трудом. Да, возраст никуда не делся. Не произошло чуда, мужик внезапно не помолодел. Ему все так же около семидесяти. Но… Что-то в нем разительно изменилось. И взгляд, и усмешка, и жесткая холодность – это теперь шло прямо из его нутра. Будто из-под овечьей шкуры вдруг выбрался на свободу волк.
В общем-то, сомнений нет никаких, лже-Дельбрук приблизительно из того же теста, что и Клячин. Очень похожи, кстати. А соответственно, он – профессионал своего дела. Осталось понять, какого именно. Хотя, если трезво оценивать то, что вижу сейчас, оно, это дело, вряд ли мне понравится.
– Очнулся, Витцке? – голос тоже изменился, потеряв старческие нотки, стал тверже и неприятнее. – Долго же ты валялся в беспамятстве. Почти два дня. Не то, чтоб я жалуюсь. Меня как раз все устраивает, меньше было возни, но, честно говоря, начал опасаться. Подумал грешным делом, не переборщил ли с дозой.
Лже-Дельбрук говорил на чистейшем русском языке без малейших признаков акцента или намека на то, что великий и могучий ему не родной. Зуб ставлю, он – мой соотечественник.
«Пенсионер» подошел ближе и остановился в паре шагов, сунув руки в карманы брюк. Его вид – идеально выглаженная рубашка, жилет – диссонировал с убогой обстановкой подвала.
– Кто ты такой? – хрипло прокаркал я, горло все еще отказывалось нормально работать.
Воды, что ли, дал бы, урод. Но просить не буду. Харя треснет у него.
– Можешь звать меня Ганс, я совсем не против. Или, скажем… Куратор, – усмехнулся он. – Имя тебе все равно ничего не скажет. Важно не кто я, а что мне от тебя нужно.
– Тоже мне загадка… Прямо тайна века. Архив отца нужен. Верно? – спросил я прямо. Если уж попался, надо хотя бы понимать расклад. – Это вообще не сложно понять. А вот кто тебя послал, тут – да. Тут большой вопрос возникает.
На самом деле, ситуация складывалась таким образом, что даже не будучи Эйнштейном, можно достаточно быстро сообразить, в чем суть происходящего.
Этот чертов дед, который теперь выглядит как сильно постаревший, но по-прежнему бодрый спецназовец, во время нашего чаепития задавал мне вопросы об архиве. Вернее, по совести говоря, это я его расспрашивал, а вот деда очень интересовало, что еще у меня имеется помимо часов. И я, сам не знаю, с какого перепуга, ляпнул, типа – да. И кодовая фраза, и набор цифр – все при мне.