Курортная зона - стр. 14
– Будущее – не кинопроектор, оно не умеет показывать, – холодно сострила Лариса. Она любила оставлять за собой последнее слово.
Глава третья
ПУДРА ДЛЯ УБИЙЦЫ
Мы спим в одной постели
По разные стороны стены.
Б. Гребенщиков
– Привет, Черная Мамба!
– Нарик, сколько можно, а?! Еще раз услышу, как ты зовешь меня Черной Мамбой, – отстрелю тебе…
– Все, что без толку болтается. Я в курсе, Черная Мамба[2]. Что будешь пить?
– Твою кровь, пропойца несчастный.
– Да ну!.. Отравиться наконец решила, а, Мамба? Рекомендую инновационное средство на основе аконита… Почти безболезненно…
– Спасибо, в другой раз. Я отправлюсь к праотцам – а ты будешь устраивать пип-шоу на моей могиле? Не пойдет. Я столько лет мечтаю проводить тебя в колумбарий! Хороший повод, чтоб обновить свое траурное платье.
– Только не это. Я завешаю, чтоб за урной с моим прахом ты шла в траурных джинсах и траурной майке с физиономией Скруджа Мак-Дака. Физиономия тоже должна быть траурной.
– Хорошо, я учту. – Лариса невесело усмехнулась, и это не ускользнуло от внимательного, совсем несхожего с веселыми словами взгляда мужчины, который открыл Ларисе дверь.
– Все так плохо? – спокойно поинтересовался мужчина, сбавляя обороты показной веселости.
Лариса молча кивнула.
– Понятно. Давно я тебя такой не видел, еще с прошлого года.
Лариса, сбросив в прихожей свой замшевый плащ, прошла в гостиную, мимоходом поинтересовавшись:
– А что именно из событий прошлого года ты имеешь в виду?
– Убийство Осинского. Это было чересчур – накачать бедного магната солями бария. Некрасивая смерть.
– Согласна, некрасивая. Но заказчики пожелали, чтобы Осинский умирал медленно, слушая кассету с записями обвинений во всех своих преступлениях против мировой экономики.
– Самое забавное, что он вряд ли что-либо слышал. Я тут просчитал, что превышение разовой токсической дозы на четырнадцать и восемь десятых миллиграмма резко ослабляет деятельность слуховых и зрительных рецепторов. Хотя сознание сохраняется. Да еще мерцание предсердий все осложняет. Я тебя понимаю, Мамба.
– А при чем здесь я? Не я его заказала.
– Но ты его убила.
– Это моя работа. А если ты скажешь об этом Осинском еще хоть слово, я тебе такое мерцание предсердий устрою…
– Извини, понял. Просто хотел тебя развлечь. Ничего более. Может быть, чаю приготовить?
– Пожалуй. Только чашки я самолично перед этим помою. С тебя станется в них какой-нибудь гексахлоран разводить.
– Лариса, обижаешь! Я же не зверь.
– Знаю. Именно поэтому и помою.
– Кстати, ты ко мне прямо с работы ?
– Нет, заехала домой – так, проверить, все ли на месте и не порыскали ли бдительные бабки-соседки под моим придверным ковриком.
– А что под ковриком?
– Помнишь, ты как-то просил меня вывезти и похоронить отходы цианида ртути после своей очередной гениальной реакции? Я и сделала, как ты просил.
– Лариска, ты сумасшедшая!
– Зато смертность любопытных и склочных старух нашего подъезда возросла почти на четырнадцать процентов. И я знаю, что многие благодарят судьбу за такую милость!
– Слава богу, никто не знает, что судьба – это ты.
– Какая из меня судьба… Между прочим, назальные фильтры, которые ты мне подсунул, вызывают постоянное желание чихать. Это, знаешь ли, неприлично, если я расчихаюсь прямо в лицо умирающему клиенту. Очень неуважительно.