Куриный бульон для души. Первая любовь и школьные мечты. Истории, которые возвращают в юность - стр. 7
И почему я не думаю о своих поступках и о том, как они влияют на других людей?
Хотела бы я сказать, что сразу после разговора с отцом поговорила с матерью по душам. Но это не так. Наоборот, ситуация стала еще хуже.
В следующий раз я увидела Джона вне школы на очередной вечеринке. Я пришла туда как раз вовремя, чтобы заметить, как он исчезает в спальне с другой девушкой. Девушку звали Мишель, она была на год младше меня и имела весьма сомнительную репутацию. Вечеринка проходила в незнакомом доме, вокруг меня танцевали люди. Я расплакалась. В порыве смелости Лара попыталась открыть дверь в комнату, которую заняли Джон и Мишель («Ему станет стыдно, и он выйдет», – пообещала она), но та была заперта. Я потеряла его. Он и не был моим никогда.
Я сидела в другой комнате, плакала и представляла, чем они там занимаются. Подруги подходили, чтобы развеселить меня историями про то, какие мужики козлы. («Один мужик попросил джинна сделать его в миллиард раз умнее всех остальных людей на земле. Джинн превратил его в женщину»). В конце концов Джон вышел из запертой спальни. Я поймала его у качелей на заднем дворе и заставила объясниться.
Я спокойно выслушала его слова о том, что он не желает серьезных отношений, и исповедь обо всех его проблемах: развод родителей, смерть собаки, тройки по химии, жизнь в тени старшего брата. Он придумал кучу оправданий. По правде говоря, все его слова звучали неубедительно и не имели никакого значения. По сути, он даже не извинился. Мне этот разговор не помог, потому что ничто не могло бы помочь. Хотя должна признать, что ничуть не расстроилась, когда все девчонки в школе, узнав, что произошло, стали поносить Джона на чем свет стоит. И мне было приятно, когда его кузина сказала, что, по ее мнению, я все равно слишком крута для него.
В общем, наши отношения с Джоном закончились неидеально, да и отношений никаких не было. Но я хотя бы попыталась с ним помириться и выслушать его точку зрения. Я приперла его к стенке и потребовала поговорить со мной – и меня ужасно мучает то, что я не дала своей маме такого же шанса. Как я могла ждать, что она поймет, как важно для меня было гулять всю ночь, как важно пойти на танцы? Я должна была поговорить с ней, а она должна была поговорить со мной. Но нам обеим пришлось бы сформулировать свои пожелания и прислушаться к ним.
Разговаривать нелегко. Рискованно. Откровенный разговор меняет обоих собеседников. Это обмен мыслями, смена убеждений. Вот почему разговаривать так трудно: вы рискуете изменить себя, признать свою ошибку, примерить точку зрения другого человека. Мы с мамой боялись честно поговорить, потому что ей пришлось бы признать, что ее дочь стала уже достаточно взрослой, чтобы целоваться с мальчиками. А мне пришлось бы признать, что я была не права, не позвонив. Что я вернулась домой очень поздно. Что, несмотря на интерес к мальчикам, мне по-прежнему была нужна мама.
Иногда вся эта история прокручивается у меня в голове, как в кино, и тогда я поступаю правильно. Я спокойно говорю Джону, что он меня обидел, обманул и предал и что я ему сочувствую, но не считаю, что его неприятности оправдывают его поступок. И вместо того чтобы промолчать за завтраком, я прошу у мамы прощения за то, что заставила ее волноваться, а потом рассказываю ей, почему мне так нравится Джон. Я описываю, как он черкает в моей тетради на уроке истории, говорю, что у него вечно развязываются шнурки и он почти всегда приходит в школу в разных носках, и мы с мамой вместе смеемся. Ведь любая мама растает, если ты расскажешь ей о парне, который занимает тебе место в классе и машет рукой, когда пробегает мимо на физкультуре? В этом воображаемом фильме я выслушиваю маму и пытаюсь взглянуть на ситуацию с ее точки зрения.