Куриный бульон для души. 101 история о любви - стр. 30
– Боюсь, не шучу, – вздохнул я.
– Тисли… звучит как какое-то древнее растение или название африканского племени.
Было очевидно, что понимания у нее искать не стоит. Когда я рассказывал про жевательный табак, популярный в том числе среди женщин и белобрысых детей, она с насмешкой изогнула брови. Когда она услышала про моих знакомых, бросивших школу, чтобы участвовать в гонках на грузовиках, лицо ее сморщилось от отвращения.
– Ты столько времени водил меня за нос, – сказала она. – Я-то думала, ты умнее.
– Все не так плохо, – попытался оправдаться я.
– Ну, звучит ужасно. Я поеду с тобой в Тисли на выходные: хочу сама это увидеть.
«Не делай этого!» – говорили мне знаки. Но можно подумать, я их слушал…
– Ты уверена? – спросил я. – В смысле, городок – самая настоящая «средняя» Америка.
– Конечно, уверена. Будет интересно посмотреть, как живет другая часть общества.
Остановить ее было невозможно. Так или иначе, мне предстояло опровергнуть слова Томаса Вулфа и вернуться домой[12]. Особенно когда кто-то поднес нож к твоему горлу.
Это была долгая поездка по пыльной дороге. Вероника все время была недовольна. Мама встретила нас в своем любимом цветастом платье, свободном и подвязанном передником. Она чмокнула меня в щеку, потом отошла на шаг назад, чтобы как следует меня рассмотреть.
– Ты сегодня так вкусно пахнешь, – сделал я ей комплимент.
– То есть в остальные дни не очень? – поинтересовалась она.
– Нет, просто хороший запах. Ждешь кого-то на свидание?
– Дурачок, – смутилась она.
Вероника легонько пнула меня.
– Ох, мам, прости, это Вероника, – представил я.
Мама рассмотрела и ее, поджав губы:
– Боже милостивый, да она просто конфетка! Только парни совершенно без зубов могут отказаться от такой.
– Мам, завязывай такое говорить, – смутился я.
Мы прошли на кухню, где мама готовила ужин. На всех конфорках что-то кипело и скворчало, тикал таймер над плитой, а кухонный стол был уставлен всевозможными блюдами.
Веронику, однако, это не впечатлило. На лице у нее было написано: в этом доме живет стопроцентное «белое отребье», и наверняка в их генеалогическом древе найдется парочка браков между двоюродными родственниками.
Гостиная родителей была декорирована в стиле «свалка». Здесь был и камин, и журнальный столик с веером журналов об охоте и рыбалке, над камином красовалась голова оленя. Папа дремал в кресле перед телевизором, и разбудить его можно было разве что из пушки.
– Арнольд, вставай давай! – громко призвала мама. – У нас гости.
– А я и не сплю, – пробурчал он, доставая из кармана вставную челюсть.
На папе был наряд для семейного ужина. Ну и для работы тоже: синяя рубашка с почти прозрачными локтями, штаны-вездеходы и громоздкие черные ботинки. Собственно, в этом наряде он мог пойти куда угодно.
Я отправился на кухню. За время моего отсутствия Вероника разговорилась с отцом.
– А где вы работаете? – спрашивала она.
– Я лесоруб.
«Вот и все, – решил я. – Начинается». Внутри все медленно начало опускаться вниз.
– Лесоруб… – повторила Вероника. – Самый настоящий?
– Ничего особенного, – пожал плечами отец. – Не такая уж и интересная работа.
Тут из кухни вышла мама с вилкой в руке.
– Не верь ему, дорогуша. Он просто обожает рубить деревья. Если его не останавливать, он их до последнего все вырубит.