Куплю тебя, Девочка - стр. 39

Меня сейчас стошнит. И я показываю это всем своим видом, когда мы остаемся с Никитой наедине. Я уже предчувствую конфликт. Он несется на меня как товарный состав без тормозов.

— Итак, мы выяснили, что лжешь ты лучше, чем трахаешься, — смотрю прямо в глаза, что полыхают ледяным пламенем.

— Отрезать бы тебе язык, но не могу оставить тебя без основного рабочего инструмента.

И двойственность этой фразы так и веет обидой и гневом. Смотрю в его напряжённое лицо. Колкий взгляд то и дело скользит по моей шее и линии низкого декольте. Именно так, как весь вечер. Именно так, что кожу в местах зрительного контакта нещадно жжет.

— Никита... – слышим бас его отца за углом, и сын раздражённо дергается.

— Я помню!

И меня снова пробивает на смех от того, каким большим и серьезным хочет выглядеть старший сын Самсонова, а на деле лишь маленький мальчик, которому запретили трогать любимую игрушку.

— Что смешного?

— Ты, — пожимаю тонкими плечами, облизываю губы и снова смеюсь с того, как перекосило лицо Никиты. Кажется, проведи я пальчиком по его щеке, и он сорвется как голодный пес на кусок свежего мяса…

Хочу его обойти, подразнить обтягивающей тканью платья, но рука впивается мне в горло. Мать вашу… По телу словно пускают ток, и вот губы уже так близко, словно магнитом манят меня прикоснуться.

— Еще никто не смел надо мной смеяться…

— Еще никто не смел надо мной смеяться... – передразниваю я и сама тянусь к его губам. Облизываю свои и жду, когда хороший мальчик протянет свои шаловливые ручки к плохой девочке.

Но надо отдать должное. Он отталкивает меня. И уходит. Просто и молча уходит по лестнице вверх, а я загибаюсь от смеха.

18. Глава 18.

Боже… Это будет очень весело. Мне можно все, а ему ничего. Я могу раздеться до гола, пройтись у него перед носом, а ему даже прикоснуться будет нельзя.

Никита поднимается медленно, расстегивая запахнутый пиджак, почти до второго этажа. А я любуюсь его упругим задом, думая только о том, что делаю это впервые. Но вдруг замечаю, что мышцы перестали сокращаться, а объект насмешки тормозит, опускает руки в карман и поворачивает голову, осматривая меня с ног до головы. И мой звонкий смех тут же застревает в горле.

Так уж дорога ему машина?

Он разворачивается полностью и словно всадник апокалипсиса срывается вниз, а я невольно пячусь. Черт… Разворачиваюсь и бегу на кухню.

— Иди сюда! – он настигает меня у стола, на который влетаю, скольжу по поверхности. Но он успевает схватить платье, и тонкая ткань с треском рвется.

По ягодице хлещет струя воздуха, и я падаю на пол, успеваю подняться и продолжаю бежать. За спиной топот, горячее дыхание и почти сто килограмм живого тестостерона. И пусть я хочу обернуться и столкнуться с этой силой в сексуальной схватке, считаю безопасным закрыться в ванной. За долю секунды до того, как в нее врезается кулак.

И снова мне хорошо… Весело. Никогда я не убегала, при этом чувствуя себя в абсолютной безопасности. Ну что он мне сделает? Трахнет?

— Открой дверь!

— Уверен? – смеюсь я. – Я ведь почти голая, боюсь, ты слишком перевозбужден и опасен.

— Я могу выломать…

— Выломай, иди ко мне, трахни меня, — изображаю сирену из службы «секс по телефону».

— Дрянь. Мать про запрет отца сказала?

— О, да. Мне так жаль тебя… – смеюсь, даже не пытаюсь притворяться. Дверь тут же сотрясается от нового удара. – Так что же тебе важнее, Никита? Моя влажная… Узкая… Готовая только для тебя дырочка или права?