Купленная измена - стр. 7

– Спасибо за помощь, – сказала я, думая как бы его выпроводить.

Он же пошел по комнате, оставляя следы на сером ковре, лежащим перед диваном, где у нас с Олегом была зона гостиной. Дима подошел к полкам, на которых стояли милые сувенирчики, приехавшие с нами из поездок.

– Как будто в гостиницу пришел, – крутя в руках бокалы, сказал Дима. – Минералочка стоит, ну как в гостинице.

– Рада, что вам понравилось. Дима, я устала…

– Мне не понравилось, – ответил он. – В доме жизнь должна быть. У же тебя тут холодно.

– Спасибо за оценку моему дому. До свидания.

– Я пока не собираюсь уходить, – проходя мимо меня, сказал Дима. Прошел мимо меня. Зашел на кухню. Открыл холодильник.

– Дима, я не хочу больше вас видеть.

– Это жаль. Ты мне нравишься, – доставая оттуда огурец, сказал он. Помыл его в раковине. Подошел к окну. – Вид не очень.

– Какой есть, – наблюдая, как он опускает жалюзи, сказала я.

– Я сейчас полицию вызову.

– Пока они доедут, я уйду. А тебе придется объясняться за ложный вызов, – жуя огурец, сказал он. – Что будешь делать?

– Мы договорились…

– С тобой я не о чем не договаривался, – возразил он.

– Слушайте!

– Весь во внимании, – он улыбнулся. – В доме своей охраны нет. Домик все-таки бюджетный. Полицию вызывать не вариант. Так, рыжая? Что ты будешь делать? Как ты меня выгонишь? Самое интересное, что никак. Сжимай или разжимай кулачки, но я же прав. Знаешь, что правила приличия сдерживают людей, если мы их соглашаемся соблюдать? А если отказываемся, то сдерживает уважение к человеку. Тебя я не уважаю. У тебя симпатичная мордашка. Неплохая фигурка, но что-то подсказывает, что человек ты не очень.

– Я это слушать не буду, – сказала я, чувствуя, как по спине прошел неприятный холодок.

– Будешь, – ответил он. Несколько шагов в мою сторону. Хоть самой из дома беги. Умная мысль пришла с опозданием. Я кинулась к двери, но он поймал мою руку, останавливая.

– Отпустите!

– Как скажешь, – сказал он, противно улыбнувшись. Хищно. Подножка. Рывок. Я только поняла, что отлетела на другой конец кухни, врезавшись в стену.

Пока я попыталась подняться, он неторопливо подошел ко мне. Нагнулся. И тут мне стало страшно. Я вжалась в стену, пытаясь от него отстраниться.

– Будешь рыпаться, то будет больно, – мягко сказал он, хватая меня за шею. Сильная, крепкая рука больше походила на тиски, чем на руку. Большие и толстые пальцы сжали шею.

– Не надо.

– Так не вырывайся, – сказал он, забираясь мне под юбку и стаскивая колготки свободной рукой. – У меня сегодня нет настроение делать тебе больно.

– Я не хочу…

– Ты сама не знаешь, чего хочешь.

– Я буду кричать!

– Кричи. Может, кто и услышит. Сейчас стены тонкие.

– Вы не боитесь.

– Нет. А вот тебе бояться стоит. Давай руку, помогу подняться, – сказал он. – Больно ударилась?

– Да.

– Сама просила, чтобы я тебя отпустил.

– Но не просила, чтобы меня кидали.

– А как бы я твои колготки снял? – улыбаясь, спросил он. Помог подняться. – Не бойся. Правило такое. Если будешь пытаться драться, кричать, вырываться, то я буду действовать грубо. Если ты будешь послушной, то все закончится быстро и безболезненно для тебя.

– Дима, давайте вы просто уйдете, и мы забудем обо всем.

– Зачем? Ты мне все равно ничего не сделаешь.

– Почему вы так думаете?

– Потому. Представь, как тебе все это придется повторить во время допроса. Все заново пережить. М? Малоприятная перспектива. Садись на стул, – велел он.