Купец пришел! Повествование о разорившемся дворянине и разбогатевших купцах - стр. 28
Пятищев вошел в столовую. Его уже ждали к ужину. Маленькие стенные часишки, заменившие проданные уже большие столовые часы, от которых осталось еще на стене большое светлое пятно, показывали почти девять. У стола сидел капитан и мешал в салатнике винегрет из картофеля, свеклы, селедки, луку и соленых грибов. Лежали в проволочной никелированной дешевенькой корзинке ломти нарезанного черного и белого ситного хлеба. Против капитана помещалась Лидия и прикусывала ситный хлеб, запивая его молоком из стакана.
– Сегодня прованского оливкового масла нет, все вышло, и винегрет я уже делаю с подсолнечным маслом, – сказал капитан вошедшему Пятищеву. – Уж как-нибудь поедим… Я-то ничего… люблю это масло, а вон барышня уж отказывается, – кивнул он на Лидию. – На днях получу пенсию – куплю…
– Я ни с каким маслом такого месива не могу есть, – брезгливо отвечала девушка и сделала гримасу.
– Тут ведь, барышня, прекрасные маринованные белые грибы. У нас их остался изрядный запас. Ты выносишь простое масло, Лев?
– Попробую… – сказал Пятищев, перекрестился на икону, висевшую в углу, и сел к столу. – Но ведь, я думаю, и кроме винегрета у нас что-нибудь есть? – спросил он.
– Манная каша на молоке, картофель в мундире. Манную кашу я для княжны заказал.
– Картофель я люблю, – проговорила Лидия, – но ведь у нас сливочного масла нет.
Пятищев нахмурился.
– Пошли Марфу к Василисе спросить немножко масла, – обратился он к капитану. – Вчера я видел, как она сидела у окна и сбивала масло в бутылке.
– Давно уже, поди, слопала. Это она для себя.
– Оставьте. Не надо мне масла. Я поем ситного с молоком и манной каши. С меня будет довольно, – заявила Лидия. – Баранки есть. Их погрызу.
– Пошли же! – раздраженно крикнул Пятищев и позвонил в электрический звонок, висевший в виде груши около лампы над столом. – Масло должно быть. Молоко подают снятое. Куда же сливки-то деваются?
– Да ведь Василиса по пяти раз на дню кофей со сливками пьет, – пробормотал капитан.
– Брось! Оставь! Не люблю я этого! Пощади…
Пятищев совсем сморщился. У него подступали даже слезы, и что-то судорожное сжало горло.
Пришла Марфа, ступая босыми ногами.
– Сходи сейчас к Василисе Савельевне и спроси, нет ли у ней немножко сливочного масла, – отдал ей приказ Пятищев.
– Уверяю вас, папа, что с меня и манной каши довольно.
– И манную кашу надо есть с маслом. Где же княжна? Звали княжну? – спросил Пятищев.
– Она у печки греется, – дала ответ Лидия. – Иван Лукич ее звал.
– Потрясена. Все нервы у ней расшатаны. Плачет, как ребенок, – заметил капитан. – Но обещала выйти к столу.
Послышались удары о паркет когтей бегущего мопса и шлепанье туфлей княжны. Кряхтя и охая, она вошла в столовую и внесла с собою сильный запах камфоры.
– Я только манной кашки, – заявила она, присаживаясь ко столу. – Ох, напьюсь на ночь малины и лягу.
Капитан достал из буфета бутылку с водкой, налил себе в изрядный серебряный стаканчик, а Пятищеву в маленькую рюмку. Они оба выпили и принялись есть винегрет.
– Недурно, очень недурно, – бормотал Пятищев, хотя слегка и морщился. – Я не ожидал этого от подсолнечного масла. Но мне кажется, этот винегрет был бы вкуснее со сметаной, уксусом и протертым яичным желтком. Помнишь, Иван Лукич, как ты делал однажды винегрет из солонины?