Культурология. Дайджест №4 / 2017 - стр. 28

Бодлер занимает в критических статьях нью-йоркского кружка довольно скромное место. Отдавая ему дань как прародителю декадентства, нью-йоркские галломаны тем не менее воспринимали его как автора несколько устаревшего, чьи великие открытия уже стали общим местом для следующего поэтического поколения – декадентов и символистов, которые и донесли их до Америки. «Так “первые стали последними” – Бодлер, воспринятый постфактум, в 1890‐х “отстал от американского времени”, оставшись в компании Лонгфелло, Эмерсона и прочих титанов закатного романтизма» (с. 340).

Нечто похожее произошло в 1890‐е и с восприятием Эдгара По. Европейское признание, обеспеченное ему Бодлером, мало помогло По дома, в Америке. Единственная серьезная попытка «рекрутировать» По в культуру «сиреневого десятилетия» была предпринята Амброзом Бирсом. Бирс сформирован предыдущей эпохой, но для калифорнийских богемно-декадентских кругов он сыграл ту же роль, что Бодлер для французских «проклятых поэтов», декадентов и символистов. Будучи рубежной фигурой, связующей поздний американский романтизм и культуру 1890–1900‐х годов, Бирс и в творчестве, и в жизнестроении создал модель, на которую ориентировались «свободные художники» следующего поколения.

У Бирса практически «срезан» мистический план: за очень редкими исключениями все таинственные и загадочные явления в итоге получают рационалистическое объяснение. Немногочисленные мистические рассказы воспринимаются как стилизация или даже пародия на новеллы По и ужасы «неистового романтизма». Если в новеллах По намечена тема обращения к загадочным и парадоксальным проявлениям душевной жизни, то в новеллистике Бирса мы уже наблюдаем складывание психологизма нового типа, выводящего в XX в. Это интерес к сфере бессознательного, к аффектам (прежде всего страху), к измененным состояниям психики (околосмертный опыт), к связи сексуальности и смерти. Новеллистические шедевры Бирса проблемно-тематически и стилистически предвосхищают модернистскую психологическую прозу, причем в самых различных ее вариантах, от Фолкнера до Хемингуэя.

«Предвосхищение модернизма» возникло в бирсовской прозе помимо сознательной авторской воли. Бирс вовсе не стремился быть первооткрывателем грядущего; напротив, он позиционировал себя как художник консервативного и ностальгического склада. Разделяя убежденность декадентов в близости «заката культуры», он стремился противостоять упадку, культивируя формы романтического искусства. «Американскую готику» По Бирс расценивал как надежное основание для богемной «контркультуры», направленной как против благопристойно-протестантского морализма, так и против декадентского пессимизма и очарованности «упадком».

«Ностальгически-консервативная и одновременно бунтарская позиция Бирса объясняет его двойственный статус – аутсайдера и в то же время самого авторитетного и грозного “арбитра изящного” на всем американском Западе» (с. 343).

В 1850–1870-е годы По и Бодлер обгоняли «американское время»; в 1880–1890‐х они отстали от него, оказавшись современниками Уитмена и Рассела Лоуэлла. Их время наконец пришло в XX в.: По и Бодлер были признаны гениями-первооткрывателями поколением модернистов – Эллиотом, Паундом, Менкеном, Э. Уилсоном.