Культурология. Дайджест №4 / 2015 - стр. 22
Революционность российского студенчества объяснялась спецификой российских университетов. «Революционер как борец с государством – это диалектическая противоположность чиновника как служащего государства. В основе своей они едины, т.е. революционер – это чиновник наоборот, так сказать, чиновник революционного ведомства. <…> Русский революционер был так же далек от западного либерального идеала скептически мыслящего свободного самостоятельного индивидуалиста, как и его враг – русский чиновник» (с. 103).
В 1920‐е годы советское правительство сократило количество университетов; в оставшихся закрывались отдельные факультеты, прежде всего историко-филологические и юридические, создавались новые, прикладные (аграрные, инженерные). Студенты сами выбирали предметы. Вступительные и годовые экзамены, зачетки, дипломы были отменены. Задания давались не отдельным студентам, а целым группам («бригадам»). Срок обучения сократили до трех, а то и до двух лет. Вузы превратились в просветительские организации. В них были упразднены все ученые степени и звания. Их окончание не давало никаких прав. В то же время были ликвидированы все элементы университетской автономии, а преподавательская деятельность поставлена под жесткий идеологический контроль. В конце 1920‐х годов было открыто множество новых университетов с приставками «пролетарский», «рабоче-крестьянский», «коммунистический».
К началу 1930‐х годов оформилась специфически советская система сословий (рабочие, колхозные крестьяне, служащие). Именно это стало глубинной причиной новой консервативной реформы образования. В ходе сталинской реформы 1932–1938 гг. сложилась советская высшая школа в ее классической форме, в которой она просуществовала вплоть до эпохи перестройки. Эта модель «оказалась оптимальной и с точки зрения практической эффективности, и с точки зрения соответствия национальной ментальности» (с. 115). Классовый подход к образованию был официально упразднен. «Советские вузы (как и вузы дореволюционные) были учреждениями сословной социализации для высших и средних служилых сословий (партийной и советской номенклатуры, армии, правоохранителей и силовиков, бюджетников)» (с. 107). Высшее образование, как и в дореволюционной России, стало ресурсом, наличие которого повышало статус его обладателя и даровало ему определенные привилегии.
В 1937 г. были введены ученые степени (кандидат и доктор наук) и ученые звания (ассистент, доцент, профессор). Ученые степени присваивались Высшей аттестационной комиссией (ВАК). Вузы стали ведомственными. Поскольку министерства и ведомства составляли некую иерархию, то вузы также разделялись на менее и более престижные. Особое и не самое высокое место в этом ряду занимали университеты, которые подчинялись министерству образования – одному из самых бедных и маловлиятельных. Прежде всего, они обеспечивали школы, техникумы, институты педагогами общетеоретических дисциплин. «Университеты в СССР были, так сказать, педагогическими вузами более высокого уровня квалификации» (с. 118).
Университетская наука сильно отставала от академической, сосредоточенной в НИИ при Академии наук, и от отраслевой, сосредоточенной в элитарных институтах типа МИФИ и МФТИ. Тем не менее в ряде университетов существовали крупные научные школы. Дипломная работа содержала элементы научного исследования. При университетах были аспирантуры, во многом повторяющие характерные черты гумбольдтовского университета, начиная с того, что аспиранты здесь учились по индивидуальному учебному плану, и кончая тем, что к каждому из аспирантов прикреплялся ученый – научный руководитель. В предвоенные годы до половины выпускников университетов становились научными работниками.