Культура семейных отношений - стр. 8
Это чувство наполняет сердце, когда мы выходим с близким человеком в общество его друзей, когда ждем его по вечерам одни в квартире, когда, проводив его в отпуск или в командировку, сами остаемся дома. Жажда по нему становится той привязанностью, которая на самом деле привязывает к себе прочной и острой веревкой эмоций и страстей. Это муки для обоих, и нет в них просвета. И жить так невозможно, но расстаться – еще хуже. Так и живем…
Ревность – это острое, сжигающее все добрые устремления к другому буйство себялюбия, собственничества. Очень сильное, эмоциональное, пронизывающее все ощущения человека чувство ревности цепляется за другого, как за единственного дарителя высшего состояния страстного наслаждения. Потерять даже малейшую частицу этого дара, увидеть, как оно уйдет другому от меня, ревнующего, – невыносимая боль. Чувство обладания, беспрекословной принадлежности только мне одному каждого дыхания, каждого движения любимого человека до боли томит и… ослепляет.
Нет радования его жизнеощущению, вместо этого идет постоянное сравнение, сопоставление и контроль: все ли отдается мне, а если не все – лучшее ли перепадает мне. В любви к себе появляется брезгливость и нелюбовь к другим, тем, кто соприкасается с ним. И тогда бросается ему действительно ощущаемое:
Ты оскверняешь меня.
Чем?
Своими разговорами с людьми, своим общением с ними, своими связями с ними. Принадлежи мне, и только мне – единственное, чего я хочу.
А хочу я, оказывается, быть в собственных чувствах, которые рождаются в общении с принадлежащим мне человеком. Только и всего.
В других случаях преданность собственным ощущениям легко трансформируется во взаимные претензии, в которых отчетливо видится долг другой стороны и наивно не признаются при этом свои долги. Логика предельно простая – моих долгов нет. Я и так уже много делаю, разве этого мало?
Культ удовольствий – причина порочной влюбленности до венчания, он же – причина чувственности после. Несознаваемый нами, он пронизывает наш быт, наши отношения к вещам и к людям. Невольно в логике этого культа мы начинаем воспитывать своих детей, приуготовляя их, как это делали с нами наши родители, к встрече с теми же трудностями, с которыми мы столкнулись сейчас сами в себе. Невольность такого воспитания идет из нашего собственного детства, где была смещенность от духовных ценностей к ценностям материальным, где не было явного доминирования первого над вторым. Теперь незаметно для нас это формирует наш быт и наше отношение к детям. Удовольствие от новых игрушек, от вкусной и редкой пищи, от красивой и модной одежды, от общения с избранными сверстниками (и с брезгливым отторжением всех других), от видеокамер и компьютеров, мотоциклов и автомобилей – все для детей, все во имя детей!
Но почему все – не во имя высокого в детях, почему нередко во имя низкого? Жить ради детей – это еще не смысл жизни, потому что такое сознание себя часто бессодержательно и всегда стоит на границе с безответственностью.
Жить ради чего в детях? Поставленный так самому себе вопрос заставляет переоценить, пересмотреть многие моменты отношений с детьми и друг с другом. Поставленный так вопрос заставляет по-новому взглянуть и на самого себя, и на свое детство, чтобы понять истоки сегодняшних осложнений, возникающих между супругами.