Кулинарная книга - стр. 10

– Вы – как немое кино 30-х, непонятное, искреннее, – крутил я в руках вилку. – Разговорить вас трудно.

– Я расхожусь после третьего, – посмотрела она пронзительно и осушила свой бокал.

– А это какой? – наполнил ей снова. Фортуна промолчала.

– Меня не напугать, – достал я сигарету и прикурил.

– Меня не остановить, – сделала она глубокий глоток.

– Вы – как фигура в Эрмитаже, из мрамора, созданная во имя… – губы мои нарисовали ее имя в воздухе. – Шедевр, вас не утащить!

– Вы довольно смелы, – отодвинула она от себя стеклянную пустоту.

– Вы тоже, я хочу быть вашим поводом напиться, – налил еще ей и себе.

– Я наблюдала за вами и выделила из толпы, – повела она изумрудно кругом.

– Вы хищница, – не заметил я, как она расправилась с мясом.

– С некоторых пор жертвой быть легче, но не так интересно, – улыбнулась она жемчужно и широко. – А вы хищник, у вас было много женщин.

– У вас не было настоящих мужчин.

– Вся надежда на этот вечер, – оторвала она от стола красное и сделала еще глоток.

– Не люблю это слово, оно похоже на проститутку, – я прикончил свой.

– Значит, я не ошиблась.

– Значит, готовы?

– То, что я готова, еще не значит, что съедобна.

– Сейчас попробую, – приблизил я к себе жену и поцеловал в жирные жаркие губы.

– Чем займемся? – спросила она после долгого поцелуя.

– Как чем? Любовью.

– А что, больше нечем?

– Больше не с кем.

– Мы можем позавтракать без компьютера? Ты думаешь, мне приятно печь блины, когда ты сидишь там, общаешься черте с кем?

– Опять блины с дерьмом. Такое прекрасное утро, зачем надо все испортить? Ну, давай я сам их испеку, если тебе так сложно. Ты из всего делаешь проблему.

– Дай мне хоть в этом почувствовать себя творцом, – смахнула Фортуна очередной блин со сковородки в аккуратную стопочку ему подобных.

– А я что – не даю? Неужели это так сложно – сделать приятное и не настаивать на том, что ты его сделал, и чего тебе это стоило. Ладно, иди сюда, я тебя поцелую.

– У меня руки в муке.

– Зачем мне руки для поцелуев?

– Вместо аперитива.

– Теперь я понимаю, почему некоторые не могут друг без друга.

– Почему?

– Им нечем будет питаться.

Фортуна села на мои колени, развернулась всей грудью и закрыла глаза. С балкона ее груди мне отрывался прекрасный вид. Губы едва разомкнулись сгоравшей пламенем розой. Я проглотил цветок.

– У меня блин сгорит, – шепнула она.

– Да и черт с ним, – приготовился я к ее порыву, но она и не думала уходить.

И в ответ проглотила фиалку моего рта. Казалось, что перемешались не только слюни, но и зубы, и языки. Все стало общим.

Запах подгоревшего хлеба приятно ласкал нюх. Румяный диск теста быстро чернел по краям и скукоживался. Было похоже на затмение солнца. Скоро дым начал резать глаза. Но мы продолжали.

– Папа, что-то горит? – Сын выскочил из своей виртуальной норы.

– Мама блины готовит, – крикнул я ему сквозь кумар.

– Аа, я думал – пожар. Позовете, когда будет готово, – удовлетворенный, закрыл он за собой дверь кухни.

– Ты видела, как его надо выкуривать из Интернета? – встал я как по команде вместе с Фортуной.

– Любовью, – принялась Фортуна за сковороду, отскребывая почерневшее тесто.

– Открой окно, – сказала она мне спокойно.

– Хочешь выйти? – начал я открывать его, глядя сквозь стекло во двор. В поле моего зрения забралась муха, она пробежалась по нему и замерла. Глядя туда же, во двор, стала потирать ладошки.