Кукушка - стр. 28
Она приподнялась на стременах, рукой огрела скакуна по крупу, тот привычно перешёл в галоп и через несколько мгновений скрылся за поворотом, унося свою хозяйку.
Рутгер остался один. Голубые глаза его неотрывно смотрели вслед исчезнувшей спутнице.
– Чёрт бы побрал этих женщин… – в сердцах пробормотал он, стянул с головы шляпу и вытер ею лицо, блестевшее от пота. Нахлобучил обратно. – Нет, но какая девка! И какая стерва…
– Кукушка!
Полуголос, полушёпот – отзвук в тишине… Ялка оторвала от подушки голову. Прислушалась. За четырёхугольником окна маячил серпик молодого месяца. В больничной келье было от него едва светло, но даже этого хватало, чтоб увидеть, что она пуста. Стул, стол, на нём свеча в подсвечнике, большая, совершенно неподъёмная кровать и таз для умывания. Дверь заперта снаружи. Ялка улеглась обратно, попыталась успокоиться. Голос, воскресивший в памяти полузабытое прозвание, наверняка послышался ей. Так бывает, если засыпаешь, иногда вдруг слышишь голоса. Будто кто-то в голове раскрыл сундук и перетряхивает сны – ещё не выбрал, что надеть, но пыль уже летит. Пыль, нитки, перья, клочья шерсти… То вдруг мама позовёт, или подруга, или кто-то незнакомый, скажет слово в самое ухо и умолкнет, а ты вскидываешься, с удивлением вертишь головой: откуда? Никого…
«Это моё прошлое зовёт меня», – подумала она и закрыла глаза.
Лежать было удобно. Обычно монахи спали на жёстких постелях, набитых гороховой соломкой, но в больничных тюфяках мягко шуршала морская трава. О ней заботились и дали одеяло. Ей даже дали простыни и раз в неделю их меняли. Ялка вздохнула и повернулась на другой бок.
– Кукушка! Да проснись же!
Теперь уже было не до шуток. Девушка села и завертела головой.
– Кто здесь? – осторожно спросила она.
– Это я! Я, Карел!
– Ты где?
– Здесь. – Стук в стекло заставил Ялку обернуться. – Подойди к окошку.
Ялка завернулась в одеяло, на цыпочках подобралась к окну и различила тёмный силуэт щекастой головы.
– Ты?!
– Я, – сказала голова и расплылась в улыбке. – У тебя там никого нет? Можно войти? Эта штука открывается?
– Что? Э… подожди, я сейчас…
Она отступила в глубь комнаты, торопливо нырнула в юбку, завязала узел и зашарила по раме в поисках щеколды. На замок окно не запиралось. Видимо, высота, на которой оно находилось, плюс беременность девчонки служили гарантией, что та не убежит. Наконец холодное олово двух шпингалетов поддалось, и створка с лёгким скрипом распахнулась. В комнату потёк холодный воздух, из-под двери потянуло табаком. Ялка запереступала, запахнула одеяло поплотней. Карел хекнул, хакнул, втиснулся в проём и через миг уже сидел на подоконнике, свесив в келью короткие ножки. С тех пор как Ялка видела его в последний раз, он стал ещё неряшливей, хотя, казалось бы, куда уже. Плащ изорвался, штаны залоснились, полосатые носки просвечивали дырами (башмаков на Кареле не было). Только куртка была новая – Ялка её раньше у Карела не видела.
– Уф! Здравствуй, – объявил он. Наконец-то я тебя нашёл. Холодновато там, снаружи,
И спрыгнул на пол. Ялка притворила окно, чтобы не дуло, напоследок выглянув наружу. Ни верёвки, ни лестницы не было.
– Как ты сюда попал?
– По воздуху, – мотнул он головой. – Я всегда всюду попадаю по воздуху. Гей гоп – и я где надо. – Он прошёлся по келье, трогая руками мебель и стены. Шаг его был на удивление легок и почти не отдавался в тишине. – Вот, значит, где они тебя держат… Как ты тут?