Кукольный домик. Следствие ведёт Рязанцева - стр. 7
– Теперь у вас будут из-за меня неприятности. Сама не знаю, что на меня нашло. Извините.
– Пустяки. Главное, что больного доставили по назначению и вас… скоро доставим. Моя совесть чиста. А с неприятностями я разберусь. На то я и психиатр, чтоб с ними разбираться.
– Так вы психиатр?
– Да, и по совместительству психолог-криминалист.
– Здо'рово! Вы, наверное, помогаете составлять психологический портрет преступника?
– И это тоже. Но в основном, конечно, моя сфера – это судебно-психиатрическая экспертиза.
– У вас увлекательная профессия.
– Мне нравится. А у вас разве нет?
– Ну… У меня тоже, но…
«Вы приехали», – отрапортовал навигатор. Машина свернула во двор и остановилась.
– Здесь? – Макс выключил зажигание и развернулся к Рязанцевой. – Я провожу вас до подъезда.
– Да нет, что вы. Я сама дойду. Ничего со мной не случится.
– Я отвечаю за вас перед Вадимом, он мне строго наказал доставить вас до «самых ворот», – он улыбнулся. В этой улыбке было столько тепла и участия, что захотелось обнять и поцеловать пусть чужого, но такого светлого человека.
– Вот еще, – Лена тряхнула рыжей головой. Почему-то совсем не хотелось уходить. Хотелось ехать дальше, слушать ненавязчивую мелодию и беседовать о психологии.
– Это наверное очень нагло с моей стороны, учитывая сколько вы всего итак сделали сегодня, но мне хочется еще кое о чем вас попросить.
– Да, пожалуйста! Просите!
– Можно… если вдруг понадобится… Ну если вдруг так случится… и мне по работе потребуется ваша помощь… Я про психологический портрет… То можно мне к вам будет обратиться, – она говорила сбивчиво и невнятно, захлебывалась звуками и выглядела смешно. Понимая это, разозлилась, покраснела, отвернулась и толкнула дверь. – Извините. Я зря. Не надо… ничего. – Выпрыгнув из машины, громко хлопнула дверью.
– Черт! – выругалась себе под нос и побежала.
Он смотрел ей в след и улыбался. Странная какая-то!
На момент, когда она поднялась на 9 этаж, двор уже опустел. Только одинокий, заступивший в ночную смену фонарь равнодушно глядел на то место, где тремя минутами ранее стояла машина, в которой тихая музыка, полумрак и тепло человеческого участия всколыхнули непонятные чувства.
Что это было?
Лена отвернулась от окна.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло. – Евгения Анатольевна поставила на стол тарелку с белыми от сахарной пудры пончиками. – Садись, чаю попей, или может борща?.. Я вчера сварила.
– Нет, ничего не хочу. В душ только.
– Успеешь в душ, дай хоть посмотреть на тебя, поговорить. Имеем мы право с отцом узнать, как твои дела? И поешь, пожалуйста, а то у тебя, вон щеки ввалились. Ты со своей работой небось и поесть забываешь.
– Не забываю, мам, просто не люблю я готовить, ты же знаешь, жалко мне на это время тратить. Не могу я, как ты часами на кухне стоять. Меня ни одно даже самое вкусное блюдо не заставит. Вот уйду на пенсию, может тогда…
– До пенсии еще дожить надо, а чтобы жить – нормально питаться, – Аркадий Викторович пододвинул дочери стул. – Садись, давай. Мать, разогрей борща, и я за компанию съем тарелочку.
– Ну что вы со мной как с маленькой? – Лена отошла от окна и недовольно плюхнулась на предложенный отцом стул. – Я уже выросла давно.
– Запомни, пока живы родители, ты остаешься ребенком. – Мать достала из холодильника кастрюлю, подняла крышку. С ободка белой эмали свисал бордово-желтый навар.