Кукольник - стр. 17
– С беконом, – не задумываясь ответил Октавио, сглотнув голодную слюну. – И с зеленью.
– Тогда идемте со мной. Не то, пока я буду туда-сюда бегать, еда может остыть.
– Идите-идите, – утвердительно закивал падре Антонио. – Заодно немного согреетесь. Вас ведь всего от холода колотит. Аж смотреть страшно.
– Меня колотит совершенно по-другому поводу.
– Неважно. Смена обстановки пойдет вам лишь на пользу, так как горечь утраты проще переносить в окружении людей.
– Ладно, схожу. Но только на полчасика.
– Договорились. А я тем временем займусь поиском вещей, необходимых для омовения. Последний раз похороны здесь проводились месяц назад, поэтому многое успело затеряться среди остального хлама.
То радушие, с которым семья прихожанина приняла Октавио, действительно поспособствовало быстрому выходу из унылого состояния, мешающему вздохнуть полной грудью. Потом пришла пора возвращаться обратно, и душа снова стала тяготиться тоской, причиняя невыносимые мучения. Особенно это ощутилось в тот момент, когда дядюшка Пио предстал перед глазами нагишом, тем самым породив поток тревожных мыслей касательно бесполезности земного существования. И вправду, к чему прилагать какие-то усилия ради достижения очередной цели или преодолевать жизненные невзгоды, если в итоге тебя ждет смерть?
– Наверное, зря вы поддались желанию утолить голод, – наконец не выдержал падре Антонио, обратив внимание, насколько сильно побледнел помощник. – На вас же лица нет. Предлагаю сделать перерыв и пойти проветриться.
– Ничего подобного, – сквозь зубы процедил тот, упорно продолжая водить влажной тряпкой вдоль одеревеневшего бедра, испещренного сетью темно-синих сосудов. – Меня ничуть не мутит. Просто я предался глубокой скорби.
– Что-то с трудом верится.
– Повторяю, со мной все в порядке.
Спустя минуту падре остался один, а Октавио пулей выскочил во двор, где его в течение четверти часа выворачивало наизнанку, что, разумеется, не позволило ему приблизиться к стенам церкви до тех пор, пока омовение не было полностью завершено.
– Можно расслабиться, сеньор, – раздалось за спиной без малейшей доли упрека, поскольку реакция на столь жуткий процесс выглядела вполне естественной. – Теперь ваш учитель не вызовет отвращение даже у ребенка.
– Спасибо за понимание. Я несколько переоценил свои возможности.
– Не стоит оправдываться. Такое со всяким может случиться. Заходите, садитесь на стул рядом с алтарем и начинайте читать молитвы. Только не вздумайте трогать монетки, прикрывающие покойнику глаза, иначе вас опять посетят рвотные позывы.
– Приму к сведению.
Если первая половина дня у Октавио тянулась бесконечно долго, вторая – пролетела практически незаметно. Помимо молитв, разученных в раннем детстве, он перечитал большую часть произведений дядюшки Пио, при этом горько сожалея о том, что учителю не удалось поделиться с ним самым ценным своим умением, за счет которого их репертуар постоянно пополнялся новыми пьесами.
– Выходит, мне предстоит всю оставшуюся жизнь довольствоваться старым материалом? – эхом разнеслось по церкви. – И почему Бог не наградил меня подобным талантом, превосходящим в тысячу раз дар чревовещания? Какая жестокая несправедливость! Да-да, учитель! Куда полезней научиться подбирать словам подходящие рифмы. Не говоря про поучительные сюжеты, заставляющие публику призадуматься над той или иной проблемой.