Кукловод судьбы - стр. 34
Серену покоробило. Она знала печальную Лушину историю. Та родилась в захолустной морехской деревне, строгих нравов и традиций. Ее изнасиловали разбойники. По суровым обычаям обесчещенную девушку изгоняли, даже если она не была виновна. Лушу отвели в лес, там и оставили. На нее наткнулись все те же разбойники. Тешились с ней, пока не надоело. А потом продали столичному сутенеру Горту. Луша знала, о чем говорила, - недорого стоит девичья честь.
От ее рассуждений у Серены мурашки по коже бегали. Девочка выросла на дне, среди городских отбросов: воров, шлюх и побирушек. С раннего детства она зарабатывала на пропитание пением и попрошайничеством. У Серены был чудный голос, и это избавляло ее от других видов "заработка". Община не заставляла ее воровать или продавать свое тело. Как только она стала что-то понимать, мысль о воровстве не так пугала ее, как мысль, чтобы отдаться кому-то против воли. Серена твердо знала, что для нее это равносильно смерти. Если принцы или другие озорники изловят ее, если ее постигнет Лушина участь, она умрет. Не покончит с собой, а умрет, тихо, неприметно, неотвратимо. Она печально смотрела на Лушу, не находя слов, чтобы объяснить проститутке, почему сей промысел закрыт для нее. Луша сама переменила тему, вспомнив важную новость.
- А Марг-то вышел из тюрьмы! Спрашивал про тебя. Я смолчала, что вижу тебя изредка. Думается мне, ты не больно жаждешь обняться с ним?
- Луша, милая, не говори ему про меня, умоляю!!! Будто ты меня вообще не помнишь, ладно? Будто я сгинула напрочь!
- Все-таки завязала? Ну, воля твоя, коли угодно на чужих спину гнуть. По мне, ежели не судьба свой дом заиметь, так я лучше здесь постою, чем в чужом дому прислуживать. Ладно, я тебя не запродам, лишь бы кто из девчонок тебя не признал. Ты теперь осторожнее, ладно? Лучше вообще сторонись меня.
Серена понуро кивнула, и побрела от Луши, помахав на прощание. Шлюха была какой-никакой, а родной душонкой. Теперь придется совсем с ней не видеться, чтобы не подставлять под гнев общины… Серена осталась совсем одна.
4. Глава 4
Белеир оказался даже не городом – прибрежным поселком. Порта как такового не было. Пристань да облупленный домишко речной конторы. Пара клерков выглядывала в окошко швартующиеся суда, чтобы взять подать за причал. По соседству стояла почтовая контора. Там тоже сидела пара клерков под окном, тоже караулили суда и лодки, чтобы не помереть со скуки.
Переступив обшарпанный порог, Эдера пожалела, что не последовала совету опекуна, не оставила письма капитану "Красули", с которым успела сдружиться. Надежнее было бы попросить кэпа передать письма на обратном пути ларгусским почтарям. Теперь было поздно. "Красуля" снялась с якоря, едва они сошли на берег. Ушлый кэп не собирался платить пошлину за высадку двух пассажиров. Эдера поздоровалась с клерками, положила на стол стопку писем, поверх – серебренник из заначки. Листов было не меньше дюжины, каждый надписан: "Обитель Святой Устины, сестре такой-то", или "воспитаннице такой-то". Почтовик отсчитал сдачу, Эдера ссыпала медяки в карман. Клерк прошлепал письма печатью и засунул на дно ящика. Эдера сглотнула.
- Лодка подойдет через недельку, - пояснил клерк. – А может, через две.
Эдера не нашла ничего лучшего, чем пожелать доброго дня и выйти за порог. Ладно еще, опекун не пошел с ней к почтарям. Не то непременно позлорадствовал бы. Вот, мол, как бывает, когда молодые глупые девицы поступают наперекор советам мудрых взрослых мужчин. Но лорд Арден, похоже, уготовил себе иное развлечение. Он шел от речной конторы и вел под уздцы двух лошадей: крупную вороную и пегую, помельче.