Кукла Яся - стр. 38

Чистота и минимум вещей. В основном книги.

Лермонтов «Герой нашего времени», Достоевский «Братья Карамазовы», Пьюзо «Крёстный отец», Чак Паланик «Бойцовский клуб», Энтони Бёрджесс «Заводной апельсин», Ремарк «Три товарища».

Мне, чессказать, из всего этого знакомы только Лермонтов, да Достоевский.

Снимаю массивные наручные часы с полки. Рассматриваю, примеряю на своё тощее запястье, любуюсь и тоже возвращаю на место, цепляя следом CD-плеер с наушниками.

Господи, на фиг он нужен, если сейчас вся музыка может находиться в плэйлисте твоего телефона? И наушники эти ещё… Знаете, такие большущие и мягкие.

Водрузив их себе на голову, нажимаю на воспроизведение, и в уши мне льётся одна из самых известных песен Наутилуса «Последнее письмо» или, как её чаще называют «Гудбай Америка».

Земляки мои.

Прикрываю глаза, слушая первый куплет и припев.

Щёлкаю на следующую.

Смысловые галлюцинации «Вечно молодой».

Губы помимо воли растягиваются в улыбке, а сердце ускоряет ритм.

Жму дальше.

Бутусов «Песня идущего домой».

Сплин.

Би 2 «Мой рок-н-ролл».

Вот оно! Все песни как на подбор. Хоть в чём-то мы совпали. Нам с Кириллом совершенно точно нравится одна и та же музыка. Прям удивительно даже.

Довольная щёлкаю назад до Наутилуса. Кто знает этого Дымницкого? Не удивлюсь, если он запоминает, на какой песне остановился. Ещё заподозрит чего-нибудь, а мне это не нужно.

Вырубаю плеер. Снимаю наушники и кладу на место, оставляя всё, как было.

Спешу уйти из комнаты, пока меня не застукали. До кухни так и не добираюсь. Позабыв про голод, сворачиваю к себе, укладываюсь на раскладушку и долго ещё размышляю. О Дымницком. О песнях. О кольце…

Обручальное же. И надпись на внутренней стороне… Аж на сетчатке отпечаталось.

DANA

Что если та девушка с фотографии (которую я, к своему стыду до сих пор не вернула, кстати) – жена Дымницкого. Была ею или всё ещё ею является.

Хм. Последний вариант мне вот как-то вообще-вообще не нравится. Вроде бы ни о чём таком пацаны не рассказывали. Да и здесь она не показывалась.

Твою мать!

Резко подскочив с подушки, не моргая, таращусь в темноту.

Портмоне.

В памяти всплывают слова Паровоза, сказанные им после нашего визита к барахольщику.

«Неважно, сколько стоит вещь. Для него ценность в том, что её подарил близкий ему человек».

Близкий человек.

Слушайте, а не эта ли Дана, чьё имя выгравировано на внутренней стороне кольца, подарила ему то портмоне???

Блииин…

***********

В размышлениях о неизвестной девушке проваливаюсь в беспокойный сон. Краем уха в начале пятого слышу шум и какое-то движение, но усталость плюс лень, на пару, не дают подняться с раскладушки и я продолжаю лежать.

Правда ровно до того момента, как кто-то… очень назойливый и настойчивый не начинает трезвонить и дубасить в нашу дверь.

– Все внезапно оглохли, что ль?

Протяжно вою. Соскребаю себя с «постели» и босиком шагаю в прихожую.

Чирик. Чирик. Чирик. Чирик.

Да ёпрст!

Подхожу к двери. Сперва зыркаю в глазок, как велел Илюха. В поле зрения попадает зарёванное лицо девчонки, держащей на руках какое-то животное.

Ну. Явно не бандюганы на пороге.

Проворачиваю щеколду и открываю.

– Тебе кого? – спрашиваю, зевая.

Подняла ни свет, ни заря. Я даже не успела посмотреть сколько сейчас времени.

Рыжеволосая гостья поджимает губы, хмурится и подозрительно прищуривается.