Кукла на цепочке - стр. 35

– Отступить – не значит сдаться, после снова сможешь драться.

Белинда так кипела от злости, что не восприняла моего утешения.

– Давай помолчим, а?

И я молчал, пока мы не добрались до первой таверны в припортовом квартале, до крайне сомнительного притона под названием «Кошка-девятихвостка». Должно быть, здесь когда-то развлекались британские военные моряки. Я взял Белинду за руку и повел ее внутрь. Она не обрадовалась, но и упираться не стала.

Там было накурено и душно, и это, пожалуй, все, что можно сказать о заведении. Несколько моряков, раздраженных вторжением пары сухопутных крыс в место, которое они по праву считали своим прибежищем, мрачно зыркали на нас, но их мрачность не шла ни в какое сравнение с моей, так что они решили оставить нас в покое. Я подвел Белинду к деревянному столику, к настоящему предмету антиквариата, чья поверхность давным-давно забыла, когда контактировала с водой и мылом.

– Я буду шотландское, – сказал я. – А ты?

– Шотландское, – хрипло ответила она.

– Ты же не пьешь виски.

– Сегодня пью.

Это было лишь наполовину правдой. Она дерзко опрокинула в себя полпорции, а потом так кашляла, сипела и задыхалась, что я усомнился в своих познаниях насчет апоплексии. Пришлось похлопать девушку по спине.

– Руку убери! – прохрипела она.

Я убрал.

– Не думаю, майор Шерман, что мы сработаемся, – сказала она, когда ее горло восстановило свою функциональность.

– Печально это слышать.

– Я не могу работать с людьми, которые мне не доверяют, не полагаются на меня. Вы с нами обращаетесь как с марионетками… И даже хуже – как с детьми.

– Я не считаю тебя ребенком, – сказал я умиротворяюще.

И не покривил душой.

– «Я верю, Белинда, верю, – с горечью передразнила она меня. – Ну как я могу тебе не верить?» Черта с два, вы совсем не верите Белинде.

– Я верю Белинде, – сказал я. – И верю, что Белинда мне небезразлична. Вот почему я увел Белинду оттуда.

Она растерянно уставилась на меня:

– Верите? Но почему тогда…

– Там кто-то был, прятался за стеллажом. Я заметил, что две куклы покачивались. Кто-то стоял в темноте и наблюдал за нами, хотел узнать, до чего мы доищемся. У него не было намерения убить, иначе бы он стрелял нам в спину, когда мы спускались по лестнице. Но если бы я отреагировал так, как ты хотела, если бы пошел его искать, то он застрелил бы меня из укрытия прежде, чем я бы его обнаружил. Потом он застрелил бы тебя, чтобы не оставлять свидетеля, а ты еще слишком молода, чтобы покинуть этот мир. Я мог бы поиграть с ним в прятки, имея кое-какие шансы, если бы там не было тебя. Но ты там была, и у тебя нет оружия; у тебя вообще нет опыта в грязных играх, в которые мы играем, и из тебя получилась бы отличная заложница. Вот почему я увел оттуда Белинду. Ну что, красивая получилась речь?

– Не знаю, красивая или некрасивая. – В ее глазах опять появились слезы. – Знаю только, что ничего приятнее мне сроду не приходилось слышать.

– Ну надо же!

Я допил свое виски, осушил стакан Белинды и отвез ее в гостиницу. Там мы постояли в парадной, прячась от усилившегося дождя, и она сказала:

– Прости. Я вела себя так глупо… Мне жаль. И тебя тоже жаль.

– Меня?

– Теперь я понимаю, почему ты предпочитаешь иметь дело с марионетками, а не с людьми. Когда марионетка ломается, ее не оплакивают.