Кухтеринские бриллианты - стр. 17

– Ужинать будете? – спросила она, едва компания заявилась в избу.

– Мы уху варили, – похвастал Сергей. – Всю рыбу, что поймали, съели, – хлопнул себя по животу. – От пуза нарубались!

Полина Владимировна строго посмотрела на него.

– Ты-то, пострел, с голоду не умрешь, а гости…

– Спасибо, мам. Правда, как Сергей сказал, от пуза наелись, – не дал ей договорить Антон.

– В таком разе ложитесь спать, в горнице постелила, – чуть помолчала и обратилась к Антону: – Галя Терехина приходила, больше часу тебя ждала.

– Зачем я ей понадобился?

– Просила, чтоб в понедельник в школу пришел. Она там кружок какой-то ведет, ну и хочет, чтоб, значит… ребятишки настоящего следователя увидели.

– По улице слона водили… – взглянув на Славу, засмеялся Антон. – Некогда мне, мам. В понедельник на работе должен быть с утра. Дела надо передавать, в Новосибирск переводят работать.

Полина Владимировна скрестила на груди руки.

– Тебя? В Новосибирск?.. Зачем же ты, сынок, согласился? В большом городе хулиганов больше. Беду себе там наживешь.

– Волков бояться – в лес не ходить.

– Да на кой тебе тот лес сдался, если в райцентре можно спокойно жить. По службе, как знаю, ты в почете здесь.

– Буду толково работать, и там почет заработаю.

Полина Владимировна устало опустилась на стул, словно не зная, как продолжить разговор, умоляюще попросила:

– Сходил бы все-таки в школу, уважил Галю. Она хорошая девушка…

Антон удивленно поднял брови:

– Не в невесты ли ее мне метишь?

– А чем Галя не невеста?.. – ухватилась Полина Владимировна. – Всего на два класса младше тебя в школе шла. Институт кончила. Учительницей работает и в почете не меньше, чем ты. На что наш Сережка – сорванец, и тот ее уважает.

– Это правда, – с готовностью подтвердил Сергей. – Галина Васильевна мировецкая учителка. К тому ж, Димкина сеструха, а Димка мой лучший друг.

– Ты помолчал бы, адвокат, – Антон шутливо щелкнул Сергея по носу.

Утреннюю зорьку Антон и Слава проспали.

Разбудил их Сергей перед тем, как идти в школу. Пока умывались, Полина Владимировна, уставив стол разными сортами домашнего варенья, собрала завтрак и ушла в огород по хозяйским делам. В доме, за столом, остался один дед Матвей.

– Спите, ядрено-корень, по-гвардейски! – громко сказал он, когда Слава и Антон принялись за еду. – Серьга тож вчерась с вами умаялся. Ладно мать подняла, а так бы и на учебу не поспел.

– Жаль, зорьку пропустили, – вздохнул Слава.

Дед приложил к уху ладонь:

– Чо гришь?

– Говорит, зорьку проспали! – крикнул Антон.

Дед Матвей подул на дымящееся блюдечко.

– Шибко не ори, ядрено-корень. Мало-мало я слышу, шепоток вот только не разбираю.

– Сколько вам лет, дедушка? – спросил Слава.

– Со счету уже сбился. Ты человек ученый, считай сам: в девятисот четвертом, когда пошел на япошку, было аккурат двадцать годков. С той поры ходил на германца в империалистическую, ходил на него же, супостата, в Гражданскую, да белогвардейцев еще чехвостил. Через гнилое море Сиваш пешком на Перекоп прошел, а посля того успел адмиралу Колчаку холку намылить, – дед Матвей осторожно поставил блюдечко на стол. – Одним словом, бог-господь, чтобы ему с небес об землю твердая посадка сделалась, меня не обидел военными походами. И все бомбардиром ходил. Пороху за свою жизнь, мил человек, я спалил столько, что другой бы, на моем месте, до полного основания оглох и того больше.