«Кухня» НКВД - стр. 9
Генерал Д.Н. Надежный отметил существенную особенность позиции бывших генералов и офицеров в условиях советского режима – боязнь стукнуться об его острые углы. Основу этой позиции составляла их аполитичность – отсутствие желания примыкать к той или иной политической партии, в том числе и правящей, коммунистической, участвовать в политических мероприятиях, высказывать свои политические взгляды. За исключением небольшой части, основная масса бывших офицеров, служивших в 20-х и 30-х годах в Красной армии, продолжала быть аполитичной, что само по себе предполагает отсутствие какой-либо нелегальной, заговорщической деятельности. Это во-первых.
Во-вторых, напуганное репрессиями со стороны ОГПУ против бывших офицеров в начале 20-х годов, их «вычищением» из рядов армии и флота, они старались лишний раз «не засвечиваться», не вступать в конфликты с органами советской власти, дабы не вызвать к своей особе внимание контрольных и карательных органов. Безусловно, они возмущались несправедливым отношением к себе, выражавшемся в «затирании» по службе, недостаточным использованием их опыта и знаний. Однако такое возмущение, как правило, было кухонного масштаба в компании сослуживцев-единомышленников, и оно отнюдь не означало наличия заговорщической организации (группы) и замыслов ниспровержения советской власти. Между тем именно так подавались события в изложении оперативных и следственных работников ОГПУ.
У бывших офицеров была обида и на то, что они обманулись в своих ожиданиях – ведь многие из них, вступая в Красную армию, обнадеживали себя тем, что идут служить не большевикам, а защищать свою Родину от иноземных захватчиков (германских войск). Это положение одинаково относится и к тем, кто вступил в не добровольно, как и к другим, кто был мобилизован согласно декрету советской власти, – всем им пришлось участвовать в Гражданской войне.
О масштабах «чистки» Красной армии в 20-х и начале 30-х годов (избавление ее от «военспецов») свидетельствует такой факт. Речь пойдет о замещении такой важной должности в войсках, как начальник штаба дивизии (а она была чисто «офицерской»). Всего за годы Гражданской войны эту должность в дивизиях (пехотных, стрелковых, кавалерийских) занимало порядка 600 чел. Из них в 20 – е и 30 – е годы вне армии (в результате сокращения вооруженных сил, увольнения по политическим мотивам, ареста и других видов «чистки») оказалась подавляющая часть. Высококвалифицированные военные кадры, в том числе окончившие Академию Генерального штаба, люди, посвятившие военному ремеслу всю свою жизнь, оказались без любимого дела и прозябали на мелких гражданских должностях и даже были безработными.
Например, бывшие старшие офицеры в конце 20-х годов работали в Москве: полковник Н.Е. Марков – сотрудником животноводческого центра; полковник В.Ф. Менжинский – контролером игрушечной секции в Мосторге; подполковник В.И. Галкин – репетитором по математике и физике; полковник Б.В. Майер – калькулятором на заводе «Серп и молот».
Но продолжим анализ «начштабовской» категории дивизионного звена. Из указанных 600 человек лишь немногим удалось сравнительно благополучно преодолеть различные «чистки» и остаться в рядах армии. На момент присвоения в РККА персональных воинских званий в 1935–1936 гг. в состав элиты Красной армии (от комбрига и выше) из названного звена туда попало только 63 человека. Итак, 600 и 63 – всего один процент (1 %) составляли бывшие штабные работники дивизионного звена, получившие богатейший опыт планирования боевых операций и боев в различных регионах страны. Такова была «эффективность» гонений на бывших офицеров в Стране Советов в 20-х и начале 30-х годов. К сказанному добавим и тот факт, что из оставшихся в строю Красной армии этих 63 бывших военспецов в 1937–1938 гг. жертвами репрессий стали 38 человек (60 %).