Кубанский шлях. Исторический роман - стр. 44
– Но почему? Мы же ничего ему плохого не сделали, – возмутился Степан.
– Бек – состоятельный человек. У него кош27 баранов и много лошадей. Ночью на его табунщиков напали казаки и угнали два гурта лошадей, – пояснил Аквонуко, – переправились через реку и погнали на север. Много казаков. Он злится. Мстить хочет.
Муса повторил ещё раз:
– Отдыхайте! И никуда, слышите, никуда не ходите!
– Это Шаид прознал, что у тебя в кунацкой гостят русские, – шепнул Аквануко Мусе, – и натравил Бека на них.
– Бек не может нарушить обычай и тронуть гостей в моём доме, но ему захотелось посмотреть на них. Мне, простому человеку, ссорится с уорком не хочется!
Когда Муса и Аквонуко ушли, друзья дали волю своему гневу.
– Убить, ты представляешь?! Не в честном бою, а как собак! – кипятился Фрол.
– Не мы угоняли его лошадей, а возможно такие же разбойники, как те, что напали на старика. Дядька Павел же говорил, что их в степи много. Может, даже с Дона они! – горячился всегда спокойный Степан, видно, забыв, что недавно они сами пытались угнать чужих лошадей.
– Надо отсюда убираться подобру-поздорову.
– Незаметно не уйдёшь. И кони нам нужны. А у них тут их вон сколько!
Все последующие вечера, неделя за неделей, картина повторялась: гости, ужин, песни. Правда и гости, и песни были разные. Но приятели заскучали.
– Фролка, надо что-то делать. Давай спросим Инала о конях. Да и ноги тебе надо лечить. Может у них тут знахарь какой есть, – беспокоился Степан.
– Давай думать, Стёпа…
В ауле
Ночь друзья провели бессонную. Мысли лезли одна на другую и не складывались в действия. Утром, когда пришёл Инал, первый вопрос к нему был о лошадях. Черкес их понял и обещал помочь с покупкой.
– Вы уже собираетесь уходить? – поинтересовался он, – об этом с отцом поговорите. Вы его гости.
– Поговорим, поговорим, – буркнул Фрол.
К вечеру в кунацкую опять пришли люди. Первым явился Шаид. По-русски он не говорил и Аквонуко не было, однако, и без толмача, знаками гость попросил Степана показать ему кинжал, который висел у того на поясе, в стареньких ножнах, подаренных Мусой. Что уж в оружии он необычного увидел, друзья не поняли, но что-то не так: Шаид, вниматльно рассмотрев кинжал, покачал головой и поспешно покинул кунацкую, даже не оставшись на ужин.
Восемь анэ приносил Инал гостям, но друзья заметили, что угощение оставалось почти не тронутым. Гости только пробовали каждое блюдо, чтобы не обидеть хозяина. Они перешёптывались и ждали…. Ждали Джегуако, который в этот раз пел излюбленный всеми народами Кавказа «Сказ о нарте Сосруко».28 Гостей собралось намного больше, чем в предшествующий вечер. Видимо пришли нарочно – послушать сказителя.
В кунацкой было очень тихо. Только звуки черкесской балалайки, голос Джегуако и чуть слышный – толмача: «Едва Сосруко одним прыжком соскочил с коня и схватился за гриву, как конь взвился звездой в облака и попытался с поднебесья сбросить с себя седока, вниз головой взвивался в бездну и вновь взмывал в небеса. Что только не делал конь! Скакал по крутым обрывам и ущельям, бросался в пучину океана, пролетал сквозь горные кольца, но седока сбросить с себя так и не удалось…».
Гости не расходились до тех пор, пока Сосруко не победил всех врагов.
– Ты видел, Фролка, как они слушали-то песельника их. И плакали, и смеялись. Как у нас песни о богатырях слепцы, калики прохожие, поют. Ходят по деревням и поют про Микулу Селяниновича, Илью Муромца, Добрыню Никитича. Слышал, небось? – Степану хотелось поговорить: воспоминания о прошлом тоска по родным местам переполняли его.