Кто владеет словом? Авторское право и бесправие - стр. 7
Во многих американских университетах сейчас существуют правила, регулирующие работы студентов, также опираются на представления о чести, часто так и называемые: «Кодекс чести» (Honour Code). Хотя в справочниках для поступающих могут писать иное, правила написания курсовых работ вытекают не из законов об авторском праве, а из представлений о хорошем поведении, бывших в ходу еще в древности.
Такие классики, как Аристофан[27], Теренций[28] и Цицерон, как и многие другие авторы их времени, считали неупоминание использованных источников даже более постыдным, чем чрезмерное заимствование у других авторов. Для Плиния Старшего[29] veteres transcribere ad verbum neque nominatos («копирование древних [авторов] слово в слово и неуказание их имен») было сродни воровству. Такой проступок постепенно стал называться плагиатом – от греческого слова, означающего «похищение» (изначально чужого раба). Плагиат не стал преступлением благодаря закону об авторском праве: это слово не найти ни в утомительно длинном Законе об авторском праве США 1976 года, ни в еще более длинном Законе об авторском праве Великобритании 1988 года. Студент может сплагиатить идеи и доводы своего профессора, не нарушая никаких авторских прав. При этом существует множество способов нарушения соответствующего закона, вообще не связанных с плагиатом, – например, трансляция песни без лицензии или публичное чтение книги, которую вы загрузили на свою «читалку». Многие не различают границу между плагиатом и нарушением авторского права, однако важно понимать, что это исторически, формально и юридически совершенно разные категории неправомерного поведения.
Ни один писатель, композитор, художник или творец любого другого вида искусства не создает ничего полностью нового. Если бы произведение было новым целиком, то его было бы нельзя отнести ни к одной из существующих областей искусства – поэтому заявления о «беспрецедентности» новых работ следует воспринимать с известной долей скепсиса. Новые пьесы возникают из многовековой традиции написания пьес; симфонии – из истории музыкальной композиции; детективные истории и соборы, сонеты и рекламные джинглы[30] – все они заимствуют что-то, а часто и очень многое, у своих предшественников. А раз так, то все писатели и художники в той или иной степени являются плагиаторами – и многие из них с легкой душой принимают это как данность.
Во многих культурах граница между искусством и подражанием стерта. В эпоху раннего Нового времени в России «как оригинальные, так и неоригинальные изображения святых могли быть чудотворными, и порой копия почиталась больше оригинала <…> В большинстве случаев никто не заявлял авторских прав на истории, рассказанные в книгах»[31][32]. Джорджо Вазари[33], живший в XVI веке, считал подделку классических работ триумфом искусства – а в XIX и XX веке итальянские мастера массово производили древнеримский «антиквариат» на продажу британским туристам и американским коллекционерам и считали себя художниками, а не ворами[34] (а сам древнеримский «антиквариат» зачастую копировал старые греческие образцы). Шекспир брал сюжеты и персонажей из написанных задолго до него хроник, а форму сонета он заимствовал у итальянских поэтов предыдущих столетий. Подражание было не просто методом, но критерием художественной ценности с самого зарождения литературы на Западе и вплоть до современности. В XVI и XVII веках общепринятое представление о наиболее возвышенных способах написания поэзии сложилось на основе переводов древнеримского поэта Лонгина