Кто владеет словом? Авторское право и бесправие - стр. 15

был приговорен к пожизненному заключению, огромному штрафу и отрезанию ушей за те предложения в «Биче игрока» (Histriomastix), которые сочли скрытым оскорблением королевы Генриетты Марии[63]. Он не владел текстом в современном смысле слова – им владел книгопечатник, но он, несомненно, владел им в другом, более глубоком смысле, в том, в котором его использовал зять Трампа.

Статус привилегий зависит от престижа покровителя, который их предоставляет. Таким образом, судьба системы привилегий неразрывно связана с переменами во власти и положением покровителей. За прошедшие столетия прелаты и герцоги потеряли свой авторитет и престиж, но само покровительство – или патронаж – не исчезло, а стало главной чертой культуры наших дней. Значительная часть современной науки финансируется при покровительстве национальных институтов и исследовательских советов, и многие писатели находят прибыльные позиции в университетских кампусах. Творческие начинания поддерживаются премиями, грантами и стипендиями, которые предлагаются филантропами, благотворительными учреждениями, национальными и международными схемами финансирования. Почему эти проявления патронажа еще не отвергли как давно устаревшую форму социальной организации, пришедшую к нам из века королей и епископов? Потому что современные покровители – это университеты, экспертные группы и достойные миллиардеры, которые сейчас пользуются легитимностью и престижем – и поэтому могут предоставлять знаки уважения вместе с выделяемыми ими средствами.

В эпоху раннего Нового времени сопротивление печатным привилегиям шло рука об руку с ростом сомнений в легитимности королевской и церковной власти. Ослабление феодальных монархий и растущая секуляризация[64] европейских обществ в XVII и XVIII веках были главной причиной возникновения новых идей, как книгопечатание может контролироваться.

Мишель Фуко[65] однажды утверждал, что книги действительно начали иметь авторов только тогда, когда авторы стали подвергаться наказанию. Исторически, утверждал он, «письмо было по сути актом… жестом, чреватым рисками, прежде чем стать товаром, попавшим в круговорот собственности»[66]. Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо», понял бы, что имел в виду Фуко. Он был «подвергнут наказанию» в 1703 году: его посадили к позорному столбу на три дня за совершение «подстрекательского пасквиля»[67] в сатирическом памфлете под названием «Простейший способ разделаться с инакомыслящими» (The Shortest Way with the Dissenters, 1702), а затем заключили в тюрьму. После освобождения он написал предложение о новом законе о печати, которое предвосхитило саму идею Фуко, но наоборот: «Если автор не имеет права на книгу после того, как он ее создал, и эта выгода не принадлежит ему… было бы излишне сурово, если бы закон пытался наказать автора за нее»[68].

На основе мучительно приобретенного опыта знаменитый писатель пишет: «любой, кто владел произведением в том смысле, что может быть подвергнут наказанию за то, что оно не соответствовало правящему консенсусу, должен был по праву владеть им и в плане извлечения выгоды».

Однако баланс прав и обязанностей, к которому призывал Дефо и который вроде как соответствует естественной справедливости, в современности был отброшен социальными сетями. Например, лицензия конечного пользователя