Кто ты будешь такой? - стр. 19
Жуковский дошел до буквы «С»:
– Соловьева.
Она откликнулась, Жуковский поставил в блокноте галочку. Завершив перекличку, приступил к лекции. Але писать было не на чем, в сумке лежали только зонтик и книжка, которую дал ей в сквере Духов. «В то время перед Россией на международной арене стояли две главные задачи…» – бубнил Жуковский. Мысли Али побежали во все стороны, как муравьи, когда муравейник разорили. Ее мать, выходит, воровка. Украла деньги у мальчишки, который пустил их в дом, напоил чаем, дал передохнуть после блуждания по лесу. И Аля в этом участвовала. В преступлении, настоящем преступлении, за которое судят и срок дают. Можно ли теперь считать, что она тоже воровка? Или все же нет, раз она не знала о том, что совершила мать? Но почему Аля и в самом деле никогда не задала себе вопрос, откуда у матери оказались деньги? Ни разу не удивилась этому? Впрочем, все что случилось тогда в лесу и сразу после, всегда существовало в ее сознании как-то отдельно, точно было не совсем реальным.
– Ты знаешь такого режиссера – Константиновича? – шепотом спросила Аля у Киры.
Та, вместо того чтобы записывать лекцию, рисовала в тетрадке иву. Посмотрела на Алю, пожевала карандаш, собрала в складки тонкую кожицу на лбу.
– Я смотрела один его фильм. «Воробышек», что ли.
– Фильм? А разве у него не театр?
– А, ну да. Но он еще кино снимает. Три, что ли, фильма снял. Хочешь – дам посмотреть этого «Воробышка», у нас диск есть.
– Давай.
– Заходи сегодня попозже. Сейчас обратно на Арбат поеду, пока там Тропик за меня работает.
– И что, – немного погодя снова спросила Аля, – хороший фильм? Тебе понравился?
Кира пожала плечами:
– Ну, за этот фильм премию какую-то дали. Но вообще, про него, про режиссера, в смысле, всякое такое пишут… – Кира изобразила рукой зигзаг и снова уткнулась в рисунок ивы.
– Какое – такое?
– Ну, вроде как он нечисто работает с актерами. – Отложив карандаш, Кира повернула голову к Але. – Говорят, одной актрисе, – Кира назвала фамилию, – перед съемками он заявил, что ее двухмесячный ребенок умер. Съемки велись на острове, катер должен был прийти только через неделю, так что… Ну, понимаешь. Ей и играть-то не пришлось.
– И что актриса сделала, когда все выяснилось?
– Тропик ее знает немного. Снимается дальше, говорит.
Кира принялась опять грызть карандаш, а потом рядом с ивой молниеносно нарисовала портрет Жуковского: крошечный, в аккуратном костюме, а усы и портфель – огромные.
– Господи, скука какая эта лекция. Отравить, что ли, это чучело крысиным ядом?
Обе помолчали и, выдержав паузу, почти одновременно прыснули.
– Кир, с тобой когда-нибудь происходило то, что происходить не могло?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, например, случайная встреча с человеком, с которым ты никак не могла встретиться?
Кира – она снова рисовала что-то – поджала тонкие губы:
– Такое у всех бывает.
– У тебя было?
– Было, – кивнула, но рассказать и не подумала. Это ж Кира.
В перерыве Аля поднялась с места и направилась к Куропаткиной поговорить о вчерашнем. Та, угадав ее намерение, собрала вещи и побежала по лестнице.
– Оль, подожди.
Не остановилась. Солнечный мячик запрыгал на лопатках, обтянутых синим пиджачком. Обиделась все-таки…
И как вскоре выяснилось, обиделась всерьез. Первое, что увидела Аля, вернувшись в общежитие, – пустую кровать Куропаткиной. Матрас был скатан к изголовью. Все вещи соседки исчезли. Аля закрыла дверь, подошла к кровати и потрогала жесткие негритянские пружины-завитки обнажившегося основания. Подняла с пола синюю пуговицу от халата Оли. Покрутила в руках: пуговица фонила энергетикой Оли.