Кто такая Айн Рэнд? - стр. 39
Хотя, конечно, нельзя сказать, что литературный мир встретил Айн с распростертыми объятиями. Рецензии, которые получил ее первый роман после своего выхода в 1936 году, только усилили подозрения Рэнд относительно того, что с Америкой что-то очень сильно не так. Газеты были полны пророссийской пропаганды, а ее роман, основанный на жизненных реалиях, записали в разряд мистификаций! «Эта история легко читается, но в нее с трудом верится. Она не является заслуживающим доверия свидетельством, касающимся российского эксперимента», – гласила рецензия, опубликованная в газете Cincinnati Times-Star, в то время как The Nation выразила сомнение в том, что «мелкие чиновники в Советской России ездят в оперу на импортных лимузинах, а рабочие не могут позволить себе купить хлеба и мяса». Некий критик из Торонто, желая продемонстрировать более мягкую позицию, написал, что «20-е годы были переходным периодом в жизни российской нации – и несмотря на то, что свидетельства Рэнд противоречат заявлениям таких компетентных обозревателей как Анна Луис Стронг и Уолтер Дюранти, это не является поводом полностью сбрасывать ее книгу со счетов». Даже те рецензенты, что похвалили работу Рэнд, казалось, предполагали, что ее описание жизни в России является таким же плодом воображения, как и составляющая основу сюжета история о любовном треугольнике.
Были, конечно, и несколько исключений – в основном среди журналистов, с подозрением относившихся к новой моде на все советское. Например, Элзи Робинсон из Hearst нахваливала роман «Мы – живые» просто взахлеб: «Если бы я могла, то заставила бы всю американскую молодежь прочитать эту книгу… В момент, когда подобные вещи угрожают любой стране – как они, несомненно, угрожают сейчас Америке – никто не имеет права оставаться равнодушным». Мы не погрешим против истины, если предположим, что позднее, когда идеи Рэнд, выраженные ею, в том числе, и в этой книге, как следует распространились и закрепились в американском обществе, именно они и стали одной из главных причин настороженного и подозрительного отношения большинства американцев ко всему, что связано с Россией – отношения, которое можно наблюдать по сей день.
Впоследствии Рэнд сказала, что общий тон большинства рецензий положил конец ее надеждам на то, чтобы органично вписаться в американский литературный мир. Стартовые продажи романа составили две тысячи экземпляров, что по тем временам считалось достойным достижением, а в нескольких регионах он попал в списки бестселлеров. Но Macmillan не оказали книге рекламной поддержки и не стали проводить кампании по продвижению. Это, впрочем, было обычным делом для того времени, но очень удивило писательницу-дебютантку и вызвало ее гнев. Но все же, даже на фоне ажиотажа, поднявшегося после выхода долгожданного романа Митчелл (который оттянул на себя огромную часть покупателей в книжных магазинах), американцы продолжали покупать и читать «Мы – живые». На книгу было написано множество рецензий, и почти все их авторы отметили то, как хорошо для иностранки Рэнд владеет языком, а также упомянули о ее необычной биографии. Ее портрет стал часто появляться в газетах. После лекцию о вреде коллективизма, в колонке «Нью-Йорк день за днем» ее объявили «интеллектуальной сенсацией». В глазах издателей продажи книги, однако, выглядели, скорее, разочаровывающими. Macmillan выпустили всего три тысячи экземпляров, после чего уничтожили гранки. Шанс Рэнд на быстрый успех в литературе был пресечен в зародыше.