Кто косит травы по ночам - стр. 22
Отец был чуть-чуть навеселе. Он торжественно вынул коробочку с подарком к Надиному дню рождения – мужскими часами «Ракета». Наверняка Энэм выбирала. А отец восхищался добротой и вкусом своей жены. Надя вежливо поблагодарила. Пусть будет по-хорошему. Она уже подросла и не была так легковоспламеняема, как в четырнадцать лет.
И тут бабушке пришла в голову блестящая идея: а почему бы отцу и не повоспитывать свою дочь, не сказать ей свое веское мужское слово?
– Ты бы сказал ей, Толечка, чтобы приходила домой пораньше, я глаз не могу сомкнуть, когда ее нет. Заявляется каждый раз в двенадцать, ну разве можно такое!
Ничего себе! Во-первых, не в двенадцать, а в одиннадцать – маленькая разница, во-вторых, она же на вечернем учится, и это всем известно, кажется.
– Ты смотри, дочка, веди себя достойно, будешь шляться с кем попало, ни один порядочный человек на тебя не взглянет, – начал отец нести пошлую околесицу с противными интонациями подвыпившего демагога.
– Ты за меня не беспокойся, папочка, – нежно пролепетала, на манер девочки-малышки, Надя. – Кому надо – взглянут. Взглянул же ты на Наталью Михайловну.
Отец бы, конечно, даже не заметил намека, но мачеха взорвалась:
– Она же ведет себя как законченная шлюха, Анатолий! Неужели ты допустишь, чтобы с твоей женой так разговаривали!
Надя повернулась было, чтоб возразить, что говорила она с отцом и шлюхой никого не обзывала в отличие от некоторых, но ощутила вдруг сильный удар в затылок. Она хотела глянуть, откуда свалилась на ее голову эта тяжесть, и в этот момент отцовская рука со всего размаху врезалась ей в лицо. Тут же маленький Питик вмазал ей по коленке неслабой детской ручкой с зажатым в ней автомобильчиком.
Дальше в ушах ее зазвучал многоголосый речитатив, но, что самое удивительное, она прекрасно запомнила слова каждого из участников этого дикого представления:
– Я тебя убью, – посулил братик Питик.
– Надо научить эту шваль, как с отцом разговаривать, – побуждала добрая Питикина матерь.
– Дрянь, дрянь, дрянь, – упивался свободой бранного слова отец.
– Ой, да что ж это, да как это? – причитала бабушка.
– Немедленно прекратить! – отдавал распоряжение дед.
Впервые в жизни ударенная, да еще кем! – собственным отцом – оскорбленная донельзя, вырвалась Надя из этой сумасшедшей кутерьмы.
Покинуть театр военных действий ей удалось благодаря внезапно возникшему мстительному желанию немедленно стать той самой шлюхой, назло всем этим «добрым родственничкам». Пусть тогда попоют, когда узнают, что наделали.
Она мчалась со страшной скоростью по направлению к Калининскому проспекту, на котором, как ей думалось, возможность превратиться в законченную шлюху может осуществиться проще всего. И действительно: вот она, возможность – из ресторана «Валдай» вышли пьяненькие мужички и преградили дорогу бегущей Надежде, предлагая продолжить веселье вместе.
Желание опуститься на дно жизни исчезло в один миг.
Надя легко рассекла слабых от алкогольного веселья существ противоположного пола и, пробежав стометровку так, что на физре ее поставили бы на пьедестал почета, остановилась у телефона-автомата, из которого благополучно отзвонила Иришке, жившей на Кутузовском в респектабельном правительственном доме.
Дедушка ее был какой-то шишкой в руководстве РСФСР, но Ира старичков почти не помнила: мало кто из «особ приближенных» к привилегированным кормушкам проживал полагающийся им природой долгий век, слишком велико было нервное напряжение и страх в одночасье всего лишиться, люди «горели на работе» синим пламенем.