Кто хочет стать президентом? - стр. 13
Страх и любопытство на равных присутствовали в ней. В любом случае от одной роли ей не отвертеться – роли хозяйки. Однако и это, кажется, не слишком актуально. Стеклянная входная дверь внизу издала звук, который она не могла бы издать при нормальном к ней отношении. Джоан развела руками – и тут заметила, что по-прежнему держит в одной из них «ФФ»-конверт. Прятать его как следует у нее не было времени, в карман джинсов он как-то не хотел сразу влезать, и она сунула конверт за пояс джинсов.
– Здравствуйте, дядя Фрэнк.
– Здравствуй, девочка.
Они сели напротив друг друга. У нее испуганный взгляд, у него унылый. Она затаила дыхание, он шумно вздыхает. Ему неудобно из-за большого пистолета под мышкой, ей – из-за маленького конверта на лобке.
– Где папа?
– Слушай меня внимательно, девочка.
– Что с папой?
– Ты же понимаешь, ты для меня как дочь.
Джоан одновременно похолодела и почувствовала, что сейчас вспыхнет.
– На меня ты можешь положиться во всем. Я всегда был рядом с твоим отцом. Это был такой человек, это был великий человек.
– Что случилось?!
Фрэнк тяжело пересел на ту часть дивана, где сидела Джоан. Обнял ее за плечи, погладил по голове. Он продолжал говорить что-то успокаивающее и подбадривающее, но при этом делал одним глазом такие сигналы ребятам в мятых костюмах, что мебель в доме хрустела, картины качались, электроприборы выворачивались наизнанку.
– Папа умер?
– Нет, он погиб. Погиб как солдат на передовой.
– В лаборатории?
– Зачем ты спрашиваешь? Хотя да, он, наверное, сказал тебе, что поехал в лабораторию. Он всегда в это время ездит в лабораторию. И там произошел несчастный случай. Нелепый случай. Опыт был простой. Даже, может быть, слишком простой. Он пренебрег обычными мерами предосторожности.
– А что делают эти люди?
Фрэнк поежился и покашлял в руку, свободную от оказания дружеских ласк дочери друга.
– Одна деталь, мелочь, но важная мелочь. Ее не оказалось на месте.
– Она могла бы его спасти?
Фрэнк задумался, у него не было готового ответа на этот вопрос.
– Можно сказать и так.
Джоан попыталась высвободиться из объятий отцовского друга.
– Зачем они роются? Я сама все покажу.
– Нет, нет, сиди, прошу тебя. Они сами разберутся.
– Но я лучше знаю свой дом, я покажу все места, где папа мог что-нибудь оставить по работе.
Джоан еще раз дернулась, но поняла, что объятия отцовского друга не разожмутся. Поведение мятых костюмов ей все больше не нравилось.
– Послушай, ты ведь звонила сегодня в лабораторию?
– Да.
– Умница, потому что не отпираешься.
– А чего мне отпираться?
– Что ты хотела сообщить ему?
– Папе?
– Папе, папе.
– Ну-у, как вам сказать, ну…
– Так прямо и говори. – Голос у дяди Фрэнка стал неуловимо неприятным. – Не плачь, не плачь, не надо пока плакать. Мы не доделали важное дело. О чем вы с ним беседовали?
Джоан не плакала, ей хотелось послать всех, и дядю Фрэнка в том числе, подальше, но она до сих пор никак не могла принять всерьез мысль о смерти отца. Сейчас подъедет его машина, сейчас он войдет. А все происходящее – дурной театр.
– Мы с ним не доспорили.
– О чем?
– Как о чем? Обо всем. О мире, об Африке, что нельзя так.
– Как?
– Я сказала, что Америка… да не все ли теперь равно, раз его нет…
И Джоан наконец разрыдалась. Она плакала не только по отцу, но еще и потому, что была не уверена, стоит ли сейчас отдать дяде Фрэнку конверт. Может быть, потом, когда она сама во всем разберется. Но только не сейчас!