Крыс - стр. 39
В кабине в зажиме я обнаружил карабин Мосина, с шофёра снял ремень с двумя кожаными патронташами, где обнаружил сорок патронов. Проверив карабин, он был заряжен, я установил его в зажимы в кабине «Маркизы», патронташ убрал под сиденье. Туда же ушла и кобура с ремнём с пояса политрука, а пассажиром был политрук, судя по звёздам на рукавах. У него имелся «ТТ», запасной магазин, и всё, больше патронов не было. Может, они где были в вещах, но искать их я не собирался, это уже мародёрство. Только документы достал.
Ко второй машине отправляться я не стал, смысла не было, да и не успел, меня окликнули, это был Васильев:
– Вот ты где, а мы тебя ищем.
– Спрятал машину за корпус этого грузовика, заодно проверил водителя и пассажира. Оба убиты. Вот документы. В кузов не лазил, что за груз не знаю, но у политрука накладная была, нужно её посмотреть. Как диверсанты?
– Частично ушли, лейтенант с группой бойцов их преследует.
– Наши потери?
– Нет. Не ожидали они нас, подпустили чуть ли не в упор, у них фланговое охранение как раз снялось, половину личного состава потеряли. Ладно, двигай за мной, нужно трофеи погрузить и двух пленных. Раненые они. Похоже, мы тут если не до обеда, то до утра точно задержимся. Не любители были, грамотно отошли.
К счастью, старшина лишь мельком заглянул в кабину, осветив убитых фонариком, я-то сам на ощупь там шарил, но комментировать пропажу оружия не стал, если вообще это заметил. Один из пограничников стал показывать мне удобную дорогу до опушки. Тут метров двести было, а старшина остался на дороге с одним парнем в зелёной фуражке. Что они собирались делать, я не знал, видимо, ожидали подкрепления, прорвавшиеся из-под обстрела должны же были сообщить о диверсантах, или собрались тушить горевшую машину. От неё, кстати говоря, палёной шерстью тянуло, видимо, шинели везла.
Среди деревьев мелькало несколько пограничников, они переносили трофеи, осматривали тела убитых диверсантов, я их вполне видел при свете фар переваливающейся на колдобинах машины. Как бы то ни было, но мы достигли опушки и, как только пограничник-проводник подал знак, я остановил «Маркизу» и заглушил двигатель. Как оказалось, старшина уже был тут и командовал всеми работами. Меня к убитым, трофеям и, уж тем более, пленным не допускали, поэтому я спросил Васильева:
– Я вам нужен?
– Да нет. А что ты хотел?
– Сутки не спал, раз делать нечего, хочу прикорнуть в кабине.
– Валяй, до утра ты нам не нужен, так что четыре, а то и пять часов у тебя есть.
– И то дело.
Устроившись в тесной кабине, я быстро уснул, не обращая внимания на шуршащих вокруг пограничников. Изредка машина покачивалась, когда кто-то забирался в кузов, но я на это не обращал внимания, совершенно спокойно уснув в кабине.
Разбудили меня крики на немецком и мат. Кто-то снаружи не особо поэтично, но эмоционально матерился, костеря русских свиней, ну и остальное. Ногой открыв пассажирскую дверь, чтобы можно было вытянуться во весь рост, я с поскуливанием зевнул, снова потягиваясь. Выбравшись наружу через открытую дверь, я сонно осмотрелся и, достав из кабины сапоги, стал по очереди наматывать портянки и забивать ноги в сапоги. Пока я спал, наступило утро, и народу на опушке заметно прибавилось. Тут были и армейцы, и сотрудники НКВД, да и машин больше стало, «эмка» и две «полуторки», сейчас пустые. А крики шли от группы командиров, где выделялся один в пятнистом наряде, похоже, немец, он-то и матерился. У немцев с матерными словами плохо, я бы даже сказал совсем никак. Бедный словарный состав.