Крылья на двоих - стр. 11
Разозлиться на Райланда – все равно что разозлиться на щенка. Очень умненького и талантливого щенка.
– Я знаю, что ты не говорил, – откликаюсь я и кладу печенье «Орео» на свободный пятачок подноса. – Но, если с Уэстоном ничего не получится, тогда, возможно, мне понадобится твоя помощь.
Райланд фыркает:
– Неохота так говорить, но Уэстон – лучший вариант. Он, может, и странный, но по части любой музыки просто зверский талантище. Если тебе кто и поможет разучить дуэт к сроку, так это он.
– Эй! – восклицает Лорен, подозрительно быстро переключаясь со своего притворно увлекательного разговора. – Я уже предложила Анне помощь!
Райланд улыбается ей поверх моей макушки:
– Ага, можно подумать, ей нужна помощь пикколо. Ты у нас единственная пикколо по одной простой причине: никому не вынести двух пикколо сразу.
– Я – единственная флейта-пикколо, потому что я лучшая! – Лорен хватает печенье с подноса Райланда и проворно закидывает в рот.
Но Райланда этим не собьешь.
– Хочешь узнать, как заставить две флейты-пикколо играть слаженно? – растягивая слова, произносит он.
Лорен испепеляет его взглядом.
– Для этого одну придется убить.
– Ха-ха. Офигеть как смешно. Лопнуть можно. По крайней мере, мне не приходится бежать к медсестре с занозой в губе.
Райланд закатывает глаза и направляется к своему столу, бросив через плечо:
– По крайней мере, мой инструмент слышно с расстояния более трех метров.
Лорен поворачивается к нам:
– Ах, так я недостаточно громко играю? В моей секции четыре человека. Че-ты-ре. А у Райланда семь. И все равно мистер Брант каждую репетицию требует, чтобы играли погромче.
– Разве вы с Райландом не ходите вместе в молодежную группу при Первой баптистской? – застенчиво спрашивает Кристин.
– Да, к счастью. Только Господь способен помочь этому мальчику, благослови его небо, – отвечает Лорен.
– Гм, вообще-то раньше они еще и встречались, – добавляет Энди и кладет передо мной еще одно печенье.
– Так вы друг друга ненавидите? – уточняет Кристин.
Лорен фыркает:
– Ой, что ты. Если мы тут будем ненавидеть каждого из оркестра, с кем бегали на свиданки, тогда и друзей не останется. Энди вот ходит в духовую секцию как на работу.
– Ну уж извините. Я продвигаю межсекционные отношения, – возражает Энди. – Нелегкая ноша, но кто-то должен делать это дело.
– Ах, какой герой, – невозмутимо вставляю я.
– А еще прошлогодняя эпидемия мононуклеоза разразилась исключительно по его вине, – добавляет Лорен, забрасывая в рот крошечную морковку.
– А вот и нет. Все из-за вас, духовых, с вашей отвратной привычкой капать слюной на пол и везде ее разбрызгивать. А вот от ударных никаких физиологических жидкостей. Разве что кровь, пот и слезы.
От этих веселых препирательств тугой узел, в который у меня с самой репетиции завязались внутренности, расслабляется. Целый урок истории и потом испанского я так и сяк крутила в голове события этого утра, и они успели разрастись до чудовищных размеров Годзиллы, уничтожив все остальное.
Но сейчас, когда Лорен и Энди весело препираются, а Кристин боится рассмеяться, но не выдерживает и хохочет, мне уже кажется, что мое положение не так ужасно. Год ведь еще только начинается. И я успею утрясти проблемы. Теням меня не одолеть.
К тому времени, как раздается звонок с большой перемены, я уже почти убедила себя – все хорошо. Но потом кожу вдруг начинает покалывать от чьего-то взгляда, и точно – вот он, Уэстон Райан, с кожаной курткой, перекинутой через руку, прислонился к кирпичной стене у лестницы.