Крылья - стр. 65
– Вчера, говорите? – переспросил врач.
– Угу, – кивнула я.
– Точно? Я бы сказал, что прошло дня три-четыре. Воспаления и отека нет, шов сухой.
Я краем глаза видела, как у папы отвисла челюсть.
– Судя по кусочку нити – вот, видите, торчит, – шили хирургическим шелком. Красивая работа, прекрасные швы, после таких даже шрама не останется.
– Так значит… – начал папа.
– Все нормально. Через пять дней приходите, сниму швы.
– Значит, зашито… профессионально? – не унимался отец.
– Абсолютно. Говорите, дети шили? Может быть, подкинете мне парочку таких детей? А то рук не хватает, – захихикал хирург и прилепил мне на руку свежий пластырь.
– Не знаю, как ему это удалось. Я по-прежнему считаю, что этот пацан заслуживает отменной трепки… а Анну нужно увезти отсюда, и побыстрее! – бушевал папа по дороге домой.
– Она не захочет, – вздохнула я.
После исчезновения Феликса отец пытался уговорить Анну на переезд к нему в Хайдельберг, но она протестовала, объясняя это нежеланием бросать сад и меня, хотя главной причиной, конечно же, был Феликс и слепая вера в то, что он однажды вернется.
– Я говорил с врачом. После выписки ей нужен будет тщательный уход, восстановление и никаких потрясений. И она просто нужна мне рядом.
Я понимающе улыбнулась и сжала его руку.
– Прежде чем поступать в университет, тебе нужно будет выучить немецкий язык, и лучшего способа, чем переезд в Германию, я не придумал. Я хочу забрать вас обеих, но она ищет любые предлоги, чтобы остаться.
– Ты не собираешься сказать ей правду? О том, что Феликс жив? – вздохнула я.
– Сейчас однозначно нет, и тебе не разрешаю. Может быть, потом, когда ей станет лучше.
Машина остановилась у ворот, и мы побрели в дом. Я собиралась приготовить обед и уединиться в своей комнате, но у папы оказалось свое мнение на этот счет. Узнав, что у меня сегодня в школе есть уроки, он сам быстро зажарил на сковородке гренки, разложил на них сверху сыр и салат, заставил все это съесть и вытолкал с рюкзаком за дверь.
У меня было такое ощущение, что последний раз я была в школе год назад, а то и больше. Поездка в Киев и все, что случилось в последние дни, в плане эмоциональной нагрузки весили примерно столько же, сколько весь учебный год до этого.
– Привет! – мне на плечо легла рука. – На биологию идешь?
Я обернулась и столкнулась нос к носу с Идой.
– Угу. Привет.
– Как ты вообще? Как Анна?
Мы взялись за руки и потопали на урок.
– Вроде ничего. По крайней мере выглядела сегодня бодрячком.
– Чего не скажешь о тебе, – нахмурилась Ида.
– Что, все так плохо? – натянуто улыбнулась я.
– Ага, выглядишь так, будто под бульдозер попала. Лика, если бы я не была знакома с твоей семьей, я бы, ей-богу, подумала, что тебя избивают дома.
– Скажешь тоже.
Мы сели за парту, раздался звонок. Мимо нас медленно проплелся Чижов и рухнул на стул, уронив голову на локти. Его согнувшаяся спина и поза просто вопили о каком-то диком горе.
– Что с ним? – прошипела я Иде.
– Мне сказала Наташка, а той Алка Балалаева, а Алке – Ленка Перцева, которая тусуется с Мерцаловой, что Мерцалова бросила Чижика.
– С чего вдруг?
– Вроде как сказала, что он недостаточно хорош для нее.
Биология была моим любимым предметом. Я никогда не испытывала с ней трудностей, будь то строение хромосом или задачи по генетике. То ли благодаря папе, который с детства подсовывал мне научно-популярные книжки, то ли благодаря учителю, который неизменно приходил кормить нас гранитом науки в добром здравии и хорошем настроении.