Крылья феникса - стр. 54
Когда последняя книга была вписана в соответствующую графу, я положила на стойку дневник:
– И вот еще, нашла его среди книг. Наверное, кто-то случайно оставил…
Библиотекарь сначала долго смотрел на дневник, затем поднял недовольный взгляд на меня – недовольный настолько, что, кажется, даже стекла его очков могли не выдержать и треснуть.
– Думаешь, это смешно? – голос ничем не уступал взгляду. – Пошутить решила, да?
– Простите? – искренне удивилась я.
– Не прощаю! – отрезал библиотекарь и в свой, видимо, любимой манере снова принялся ворчать: – Никакого уважения, никакого пиетета! Что у преподавателей этих снобов, прости Пресветлый, что у молодежи нынешней…
– Ты еще долго будешь стоять столбом? – раздраженно бросила стоящая за мной в очереди ниллэ. – Шевелись, давай!
Похоже, правила вежливого обращения некоторые мои однокурсницы применяли исключительно на уроках этикета. Не обратив на нее внимания, я вновь обратилась к библиотекарю:
– Простите, я никак не хотела вас обидеть. Но что не так с этим дневником?
– Да с каким дневником?! – окончательно вскипела стоящая за мной девица. – Ты совсем что ли полоумная?
– Так, – нахмурившись, вставил библиотекарь. – Получила книги – иди читай, не задерживай остальных, будь добра.
Ничего не понимая, я придвинула к себе стопку, машинально водрузила на нее дневник, чем заработала еще несколько недоуменных взглядов, и направилась к выходу. Если до этого еще была мысль немного времени провести в читальном зале, то теперь она окончательно исчезла.
Что до дневника, то раз уж с ним сложилась такая странная ситуация, я решила сама узнать, кто такая аэллина Лейстнон, и лично его ей отдать.
С ужином мне сегодня повезло. К тому времени, как я отнесла книги в свою комнату и пришла в столовую, там уже почти никого не было. То же везение сопровождало меня и в ванной, куда я наведалась очень поздним вечером. Впрочем, на этом оно и закончилось.
Когда вышла из душа и собралась переодеться, обнаружила, что моя одежда исчезла. И форменное платье, и чулки, и даже сменное белье. Туфли пропали тоже.
С мокрых волос капала вода, стекающая вдоль по позвоночнику. Кожа покрылась мелкой дрожью, но не из-за холода, – в ванной было жарко, – а из-за негодования. Если вместо форменного платья я еще могла надеть то, в котором сюда приехала, то запасной обуви у меня не было. Это означало, что придется завтра идти на занятия босиком, или не идти вообще.
Ногти впились в ладони буквально до крови от того, насколько сильно я стиснула кулаки. И губу закусила практически до крови.
Они хотят меня унизить, сделать посмешищем, не считают за человека. И за что? Просто за то, что я родилась в старых кварталах, а не в дорогом особняке. Просто потому, что всегда и везде находятся такие как Эмбер и Люция. Просто потому, что всегда и везде находятся те, кто, боясь стать изгоем, к ним присоединяются. И они сбиваются в стаи со своими вожаками, чтобы нападать на того, кого считают слабее.
Вот только я не слабее. Да, я родилась в старых кварталах и рано потеряла семью. Я научилась жить на чердаке и существовать рядом с теми, кто меня ненавидел. Сумела подавить гнев и отчаяние, сменив его на отчужденное спокойствие. И я не стану плакать. Не сейчас. Что такое украденная одежда в сравнении с разрушением мира, которым для десятилетней девочки стала потеря двух самых близких людей?