Крушение России. 1917 - стр. 95
Восторг в прогрессивных кругах был полный, хотя и недолгий. «Таким образом, – радовался Поливанов, – все перемены в личном составе Совета министров, возникшие под влиянием общественного мнения в июне, в течение истекшего месячного периода были закончены, и правительство могло явиться перед Государственной думой, созыв которой решено было приурочить к 19 июля – годовщине со дня объявления войны – в составе, из которого были удалены… раздражающие элементы»[399]. Николай Николаевич, узнав о последнем туре отставок, «быстро вскочил с места, подбежал к висевшей в углу вагона иконе Божьей Матери и, перекрестившись, поцеловал ее. А потом так же быстро лег неожиданно на пол и высоко поднял ноги.
– Хочется перекувыркнуться от радости! – сказал он смеясь»[400].
Император пошел на все, что от него требовали высшее военное руководство и прогрессивные члены правительства, за исключением отставки Горемыкина и замены его на Кривошеина или Сазонова. Однако и с новыми министрами положение на фронтах все ухудшалось, а раздрай между Советом министров и Ставкой, принимавшей непосредственное участие в его формировании, не прекращался, а только усиливался. Поливанов на всех заседаниях кабинета возмущался наглым вмешательством Ставки в дела гражданских властей. 16 июля он провозгласил лозунг «Отечество в опасности!», заявив на Совете министров: «На черном фоне распада армии в сферах вооружения, численности и боевого духа, имеется еще одно явление, которое особенно опасно по своим последствиям и о котором мы хранили молчание слишком долго. Похоже, что в штабе Верховного главнокомандующего все потеряли головы… Молчать и не рассуждать – вот любимый окрик из Ставки. Но притом в происходящих несчастьях виновата не Ставка, а все – и люди, и стихии»[401]. Результатом речи Поливанова стало единодушное предложение императору созвать высший Военный совет под его председательством.
Собравшаяся Государственная дума, о которой отдельный разговор, вместо того, чтобы принимать законы, затеяла очередной митинг с выяснением имен виновных в военных поражениях. Новые министры уже воспринимались как часть ненавистного режима, а потому моментально стали неприемлемыми. Основным событием сессии стало формирование откровенно оппозиционного Прогрессивного блока во главе с лидером кадетов Павлом Милюковым, который потребовал создания правительства, ответственного перед Думой и из его членов, где, кстати сказать, практически не было людей с каким-либо опытом госуправления.
Николай II до поры наблюдал за всей этой ситуацией из Царского Село, однако вскоре она стала его тяготить. В июле он жаловался Пьеру Жильяру: «Вы не представляете, как тяжело быть вдали от войск. Кажется, что здесь все высасывает из меня энергию и лишает воли и решительности. Повсюду ходят какие-то нелепые и страшные слухи и рассказы, и им все верят. Людей здесь не интересует ничего, кроме интриг и всякого рода мистики; на первом плане у них только свои низменные интересы»