Круг перемен - стр. 20
Марфа послушно позволила надеть на себя шубу. Стало теплее, но волшебство новорождённого утра исчезло, и она пошла в дом: пить кофе, завтракать, заниматься делами и в полном одиночестве слоняться по комнатам, не зная, чем себя занять в минуты отдыха. Дел накапливалось немало – имение требовало хозяйского пригляда. А верный Коломыйкин хоть и вёл дела безупречно, но всё же важные решения они принимали вместе, поэтому следовало просматривать кучу счетов и биржевые ведомости.
Отдельной стопкой на письменном столе лежали журналы «Нива» и «Русский паломник». В прошлом году Марфа построила приют для солдатских вдов, в этом затеяла амбулаторию с фельдшером для близлежащих деревень. Одна беда – фельдшер запил горькую.
«Буду искать фельдшерицу, – подумала Марфа, – надо дать объявление в газете».
– Марфа Афиногеновна, к вам посетитель! – провозгласила Параша. – Я ему сказала, что надо к управляющему, а вы не принимаете, но он не уходит. Говорит, важное дело.
Марфа поставила на стол чашку недопитого кофе. Фарфор фабрики Гарднера, мелко расписанный ярко-голубыми незабудками, тонкостенно просвечивал на фоне окна наперекор свежему снегу. Взглянув на часы – скоро полдень, – Марфа перевела глаза на горничную.
– Кто таков?
– Не знаю! – Параша запальчиво поставила руки в боки. – Я его прежде никогда не видала. Наверное, из городских. Выгнать?
– Проводи его в кабинет да скажи Семёну, чтоб присмотрел за ним. А сама помоги мне одеться.
Она редко принимала посетителей, но перестала прятаться пару лет назад, враз решив прекратить досужие сплетни, гуляющие про неё по городу. И чего только не выдумывали: и шерстью она заросше, и одноногая, и лысая, и ходить не умеет, а прыгает, точно лягушка, едва ли не квакает.
«Будь что будет. Пусть насмотрятся и замолчат», – решила Марфа, когда приняла приглашение на уездный купеческий бал по случаю тезоименитства императора Александра Третьего. Конец августа успел подкрасить листву на деревьях ярко-жёлтыми брызгами осенних красок, но она едва замечала дорогу до города, сосредоточенно выпрямившись на сиденье новенькой крытой пролётки.
Арендованный зал Дворянского собрания полыхал огнями газовых ламп, в ярко освещённых окнах виднелись светлые платья дам и чёрные фраки кавалеров. То и дело подъезжали экипажи. Несколько барышень чинно восходили на крыльцо в сопровождении дородной матери в атласном платье и жемчугах. Два купца, один из них показался Марфе знакомым, троекратно целовались при встрече.
В экипаже Марфа перекрестилась и дала себе слово стерпеть любую обиду – Господь не оставит. Она была скромно одета в шёлковое платье палевого цвета с бриллиантовой брошью у плеча и лёгкую газовую шаль, затканную золотистыми нитями в тон платью. Белые перчатки по локоть скрывали натруженные пальцы, потому что Марфа не берегла руки, как изнеженные барышни, а и лошадь могла сама запрячь или обед состряпать, если кухарка занедужит. Она оглянулась на Коломыйкина. Они с женой ехали в соседнем экипаже.
– Марфа Афиногеновна, ты уверена? – спросил он поднятием бровей, когда экипажи поравнялись.
В ответ она кивнула головой:
– Да. Уверена.
Марфа крепко стиснула в кулаке веер из слоновой кости, так что едва не сломала резные пластины, опомнилась и медленно вошла в переполненный зал.