Кровные узы. Шрамы прошлого - стр. 45

Мелинда уже собиралась сказать Аллану, что не будет церемониться с его отвратительным приятелем, как в гостиной послышались энергичные шаги. Девушка не ответила. Аллан наклонился к ее лицу и прошептал:

– Я верю, что у тебя получится с ним поладить.

Кое-как поборов свой гнев, она обернулась. Тэрон держал в руках несколько бутылок пива и с неприкрытым интересом рассматривал Мелинду. Его взгляд лукаво блуждал по ее фигуре, задерживаясь на обтянутых в узкие джинсы бедрах. В разноцветных глазах парня читалась фантастическая самоуверенность, а в глазах Мелинды – нескрываемое презрение.

Не говоря ни слова, молодые люди проследовали за Алланом на террасу, подошли к круглому стеклянному столику и уселись на плетеные кресла по обе стороны от него. Аллан удачно пошутил, Тэрон прокомментировал, а Мелинда расхохоталась – так проходила минута за минутой, и вскоре от неприятной атмосферы осталось лишь смутное воспоминание. Девушка даже взяла у Тэрона любезно предложенную вторую бутылку пива. Аллан продолжал наливать себе виски. Вытащив из кармана джинсов портсигар, он любезно протянул его другу.

– Господин Форбс?

Лицо Тэрона исказилось в гримасе отвращения.

– Мортис, твою мать, убери от меня это дерьмо! —неожиданно, вспылил Тэрон. – Убери сейчас же, черт возьми! Каким нужно быть идиотом, чтобы предложить мне сигарету? От одного сигаретного смрада меня выворачивает наизнанку, но чтобы я еще и закурил по собственному желанию? Ну уж нет, катись ты нахрен.

Откинувшись на спинку кресла, Аллан разразился хохотом. Трясущимися пальцами он достал две сигареты, протянув одну Мелинде.

– Боже святый, ты что, тоже паровозишь?! – воскликнул Тэрон, увидев, как Мелинда подкуривается от «Зиппо».

– А что здесь такого? – невозмутимо ответила она, выпустив изо рта облачко серого дыма.

– Ничего, если не считать того факта, что это отвратительно.

– Прошу лишь об одном, – подал голос Аллан, и в его тоне проскользнуло что-то, напоминающее мольбу, – не начинай свои лекции о том, какая это мерзкая привычка. Иначе я сойду с ума.

– По крайней мере я пытаюсь донести до тебя, что порой ты накуриваешься так, что от тебя воняет жженой травой и мочой одновременно. На мой взгляд, даже одни мои слова служат неплохой мотивацией, чтобы отказаться от этого дерьма.

На лбу у Аллана пролегла глубокая морщинка.

– Ну уж не надо. Все не так плохо.

– Все очень плохо, Аллан, – закинув ногу на ногу, проговорил Тэрон. – Ты куришь уже сто чертовых лет! Думаешь, от тебя пахнет розами?

– Мне приятно, что ты заботишься о моем запахе, дружище. – Аллан наградил друга обворожительной «клыкастой» улыбкой, после чего поднес тлеющую сигарету к губам. – Но как-нибудь без тебя разберусь, ладно?

Форбс вскинул руки в капитулирующем жесте.

– Да пожалуйста! Пускай эта вонь будет сопровождать тебя хоть еще три века.

– И чем же обусловлена твоя ненависть к сигаретам? – неожиданно поинтересовалась Мелинда, обратив на себя внимание друзей.

В ожидании ответа Аллан покосился на друга. По его напряженному лицу Мелинда поняла, что, скорее всего, затронула деликатную тему. Тэрон криво улыбнулся и потупил взгляд в сложенные на коленях руки.

– Когда мне было одиннадцать, – вдумчиво начал он, – я с интересом наблюдал, как мой важный опекун щеголяет по дому с папиросой, пускает клубы дыма и безбожно прованивает наше жилище. Воображая, будто курево добавляет дядьке величие, мой детский интерес вкусить запретный плод оказался сильнее здравого смысла. Я прекрасно понимал, что сделает со мной злобный ублюдок, если узнает о моей шалости, однако не струсил, уловил подходящий момент и стащил у него папиросу. – На секунду Тэрон задумался, словно заново переживая далекое воспоминание. – Жалкая смятая папироска и спичечный коробок валялись в моем тайнике неделю, прежде чем я осмелился использовать их по назначению. В один из дней, сразу после ужина, я удрал к себе в спальню, достал из тайника все необходимое, открыл окно и прикурил. Хоть убейте – не помню, что именно я почувствовал, когда горький дым попал ко мне в рот и спустился в легкие… Наверное, это воспоминание вытеснилось другим, случившемся через секунду: ни с того ни с сего дверь распахнулась, и в комнату вломился Натаниэль, да подлетел к окну так быстро, что я и глазом не успел моргнуть. Он выбил из моей руки папиросу и с размаху отвесил затрещину. Будучи одиннадцатилетним мальчонкой, физическая сила дяди казалась мне просто разрушительной. Одним ударом он расквасил мне рожу, после чего схватил за шкирку и потащил в коридор. Я едва не наложил в штаны, когда Натаниэль приволок меня в кабинет, приказал сесть на стул и кинул на стол забитый до отказа портсигар. Дядя сказал, что не уйдет, пока не скурю все папиросы. Я был так напуган, что разревелся, как сопливая девчонка, за что дядя повторно треснул мне по морде. – С губ Форбса сорвался тихий смешок. – Где-то после третьей папиросы у меня сильно закружилась голова, но на мои жалобы ему было по барабану. Дядька заявил, что только так я смогу усвоить урок: табакокурение – не занятие для одиннадцатилетних мальчишек вроде меня, маленького гада. Примерно на восьмой папиросе я стал выблевывать на ковер свой ужин и все в таком роде. – Он махнул рукой. – Факт в том, что ужасное послевкусие во рту и ядовитый табачный смрад так крепко засели в моей памяти, что я больше никогда не помышлял взять в зубы сигарету. Моему горе-родственнику нет оправданий за жестокость, однако я благодарен за вовремя отбитую тягу к мерзкой привычке.