Кровавый остров - стр. 5
– Я думал о статье для более… общеупотребительного издания. Взять вот хотя бы «Пост»…
– Интересная мысль, Уилл Генри, – отрезал доктор, – но в высшей степени недальновидная. Я обещал президенту, что дело в Эдирондексе останется строго конфиденциальным, и не питаю ни малейших сомнений, что, посмей я только нарушить эту клятву, как обнаружу себя в камере Форт-Левенворта. Не лучшее из возможных рабочих мест для меня, смею сказать.
– Но ведь стоит вам опубликовать в Журнале…
– Ах, это, – отмахнулся он, – да кто станет читать Журнал? Трудиться в безвестности, Уилл Генри, – вот в чем самая суть моего призвания. Я избегаю внимания прессы вовсе не из прихоти, я имею на то прекрасную причину: забота о людях и о моей работе. Вообрази только, что может натворить обнародование таких дел! Паника вспыхнет, как пожар, а вместе с ней – и новая охота на ведьм; право слово, половина штата Нью-Йорк бросит свои дома и побежит, как крысы с тонущего корабля, а другая половина явится вешать меня на ближайшем дереве.
– Некоторые, однако, могут посчитать вас героем, – возразил я. Отчаявшись воззвать к его разуму, я решил обратиться к тщеславию.
– Некоторые и без того так считают, – ответил он с явным намеком на письмо президента, – и мне этого достаточно.
Достаточно ли? Я знал, о чем говорит Уортроп. Не раз цеплялся он, лежа на кровати, за мою руку, пожирая меня жадным, ищущим взором горящих черным светом темных глаз, полубезумных от отчаяния и скорби; не раз умолял меня никогда не забывать, не позволить памяти о нем кануть во мглу могилы. «Ты – все, что у меня есть, Уилл Генри! Кто еще вспомнит обо мне, когда меня не станет? Я паду в бездну забвения, и мир и не заметит моей кончины, а если и заметит, ни одно сердце в нем не содрогнется!»
– Хорошо. Так, может быть, другой случай? Дело в Кампече или, например, дело в Калакмуле…
– Да что с тобой такое, Уилл Генри? – Уортроп бросил на меня испепеляющий взгляд поверх журнала. – Ты что, не видишь, что я пытаюсь развеяться?
– У Холмса есть Ватсон, – сказал я.
– Холмс – выдуманный персонаж, – напомнил доктор.
– Но прообразом ему послужил человек из плоти и крови.
– А, – Уортроп сухо улыбнулся мне, – Уильям Джеймс Генри, так ты не чужд литературных амбиций? Я поражен!
– Тем, что я не лишен литературных амбиций?
– Тем, что ты не лишен каких бы то ни было амбиций вообще.
– Что ж, – набрав побольше воздуха в грудь, сказал я, – выходит, что не лишен.
– А я-то тешил себя надеждой, что ты мог бы последовать моему примеру и взяться за изучение ненормативной биологии.
– Почему бы и нет? – возразил я. – Одно другому не мешает, мистер Дойль сам врач.
– Был врачом, – поправил меня Уортроп. – И не слишком преуспел в этом деле, – он отложил журнал: я наконец полностью завладел его вниманием. – Признаюсь, твоя мысль меня увлекает, и я не возражал бы против твоей пробы пера, но я оставляю за собой право просматривать все, что ты намереваешься направить в печать. Помимо собственной репутации, я должен заботиться и о репутации моей профессии.
– Само собой, – с готовностью уверил его я, – я никогда бы не посмел даже подумать о том, чтобы опубликовать что бы то ни было без вашего согласия.
– И не слова о… трудностях в Эдирондексе.
– Вообще-то, – проговорил я, – я думал о том деле несколько лет назад – о случае в Сокотре.