Кроваво-красные бисквиты - стр. 21
– Вот как? А почему такое странное число?
– Вы о суеверии?
– Нет, я о четности, трудно делить.
– Честно говоря, я этим не интересуюсь, да это, если говорить начистоту, и не мое дело. Мое дело произвести вкусный и качественный продукт.
– Замечательные слова, господин Джотто. Все, что вы говорите, созвучно и моим представлениям о работе кондитерских. У меня еще вопрос к вам: могло так произойти, что кто-то, нам пока неизвестный, может быть случайно, а может быть и по злому умыслу, поменял на пакетах ленточки?
– Но зачем кому-то менять ленточки? Я не вижу в этом смысла… – после секундного раздумья проговорил Джотто.
– Смысл есть всегда, даже если вы его не видите. А на пакете, который доставил ваш посыльный городскому голове, ленточку перевязывали. Поэтому и узел вместо бантика. Ну и по количеству бисквитов можно предположить, что они предназначались вовсе не господину Скворчанскому, а какому-то другому вашему клиенту, тому, кто заказывает именно тринадцать пирожных.
– Из ваших слов выходит, что отравить хотели совсем другого человека? – осмелился на догадку итальянец.
– Может быть и так, но мы сейчас будем говорить не об этом. Чем дольше я изучаю дело Скворчанского, тем больше проникаюсь уверенностью, что бисквиты были отравлены именно в вашей кондитерской, и именно кем-то из ваших работников, если, конечно, в склад готовой продукции… У вас ведь есть склад готовой продукции?
– Да, специальная комната, – закивал Джотто.
– Так вот, если в склад готовой продукции не было доступа посторонним. Он у вас запирается?
– Нет, – сказал Джотто и так посмотрел на Фому Фомича, будто бы хотел спросить: а зачем его запирать?
– Значит, в эту комнату мог войти любой ваш работник? И вы не опасаетесь воровства?
– Это может вас удивить, но нет. И случаев таких не было.
– Как же вам это удается? Насколько я могу судить, дети очень любят сладкое. А у вас работают посыльными, не будем кривить душой, дети! И они не воруют пирожные?
– Нет, не воруют, потому что воровство провоцируется голодом. Если работников хорошо кормить, то воровства не будет. У меня была возможность в этом убедиться, и не один раз.
– И все же ваша комната для приготовленных к отправке пирожных не запирается, в нее может войти кто угодно…
– В нее может войти не кто угодно, а только те, кто работает у меня в кондитерской. А что касаемо совсем чужих людей, то у них нет такой возможности, потому что кондитерская запирается, и дверь, которая отделяет кухню от торгового зала, тоже запирается.
– А как в торговый зал поступают пирожные для свободной продажи?
– Подаются через небольшое окно, что много удобнее, чем носить через дверь.
– Понятно, ну тогда я делаю вывод: если ни у кого из сторонних людей не было доступа к вам в кондитерскую, то можно утверждать, что бисквиты отравил кто-то из ваших работников! – сказал начальник сыскной и внимательно посмотрел на кондитера.
Фоме Фомичу была интересна реакция Джотто. Тот не возмутился, не вспылил, не стал решительно опровергать слова начальника сыскной, только глаза его чуть сузились.
– Вам это кажется невероятным? – спросил полковник.
– Отчего же? Все может быть. Я только не понимаю зачем? Зачем кому-то понадобилось добавлять яд в бисквиты?
– Добавлять яд в бисквиты, – повторил вслед за кондитером фон Шпинне, – а я бы выразился несколько иначе: кому понадобилось отравлять бисквиты? Вы, господин Джотто, сейчас задали самый главный вопрос, ответив на который, мы найдем убийцу. Но пока, увы, мы этого сделать не можем и ограничимся тем, что вы будете отвечать на мои вопросы, а не я на ваши. Итак, продолжим. Вы согласны, что, скорее всего, бисквиты отравили в вашей кондитерской?