Кроваво-красные бисквиты - стр. 11
Полковник приоткрыл дверь. Придержал, чтобы не звякнул колокольчик, и, переступив порог, оказался в просторном светлом зале, где приятно пахло свежей выпечкой. По правую руку располагался буфет с огромным брюхастым самоваром на кривых ногах. Влево уходил узкий, но длинный зал с десятком накрытых белыми скатертями столиков.
В заведении было пусто, даже буфетчик куда-то отлучился. Фома Фомич подошел к витрине со сладостями. Провел по стеклу пальцем и остановил напротив пирамидки вафельных рожков. Поднял голову – не появился ли буфетчик, в заведении по-прежнему было пусто.
Тогда начальник сыскной прокричал:
– Эй, дядя, а у вас тут негодяи пирожные воруют!
– Кто, где? – Из-за перегородки выбежал толстый буфетчик, а за ним вприпрыжку подвижный, точно на пружинах, половой. – Кто ворует? – крикнул испуганно буфетчик и быстрым взглядом окинул зал. Половой же кинулся к столикам и принялся, поднимая скатерти, заглядывать под них.
– Да никто не ворует, – успокоил начальник сыскной, – вы почему помещение без присмотра оставляете? Не ровен час, забредет кто, и тогда точно воровство случится.
– Нет, – махнул рукой буфетчик. – У нас тут улица степенная, тут ворье не проживает, все больше люди уважаемые…
– А что же тогда всполошились так? – спросил фон Шпинне.
– Да мало ли, чем черт не шутит…
– Это верно! – кивнул начальник сыскной и, показывая на витрину, спросил. – Ну, чем угощать будешь?
– У нас все отменное и все свежее, а ежели вы совет хотите, то вот изведайте наших знаменитых вафельных рожков. Таких рожков даже в самом Санкт-Петербурге не попробуете…
– Так уж и в самом Санкт-Петербурге? – не поверил Фома Фомич.
– Истинно вам говорю. К нам за этими рожками с других губерний люди приезжают! – буфетчик поднял руку и потряс в воздухе указательным пальцем. – Так что? Рожки будете или еще чего у нас приглянулось?
– Давай рожки.
– Вы пройдите за столик, вам сейчас все принесут. Эй, Федька! – крикнул половому. – Хватит под столы заглядывать, обслужи его степенство. Быстро давай, увидит Иван Васильевич, что червем ползаешь, с места турнет! – и, снова обращаясь к фон Шпинне сказал: – У нас и чай вот только что заварили, свежий, пахучий, не кислятина какая, как у других! А кофеев всяких мы у себя, прощения просим, не держим.
– Это даже хорошо, – проговорил, направляясь к дальнему столику, Фома Фомич. – Я тоже кофе не люблю, не наше это питие, не русское.
– Это верно, не наше! – согласился с ним буфетчик. – Понаприехало тут разных, поют, кормят отравой всякой заморской, вот и мрут люди. А от нашей еды, от русской, только здоровее делаются – богатыри!
Не успел начальник сыскной сесть за столик и положить канотье на свободный стул, а половой уж тут как тут, ставит перед ним чай в стакане и тарелочку с вафельными рожками.
– И еще, любезный…
– Да-с!
– Позови мне хозяина вашего Ивана Васильевича.
– Как о вас доложить?
– Скажи, что его хочет видеть полковник фон Шпинне.
– Фамилия у вас трудная, боюсь – не так скажу…
– Ну, тогда передай ему, что его хочет видеть начальник сыскной полиции.
Половой, заложив левую руку за спину, умчался. Кислицын не заставил себя ждать, явился сразу. Быстрым нервным шагом подошел к столику: купец был еще больше напуган и смущен, чем в трактире Дудина. Но это и понятно. В тот раз он готовился к разговору, знал, о чем он будет, а сейчас и в мыслях не решался ответить на вопрос, зачем пожаловал фон Шпинне. В мозгу Ивана Васильевича рисовались какие-то темные неразборчивые картины, на которых точно частокол высились черные каракули, от которых так и веяло страхом.