Кровь Альбарруды. Милитари детектив - стр. 45
Неужели всё немалое семейство Ромиресов собралось на острове? О такой удаче я и не мечтал! Не в состоянии стереть с лица глупую улыбку, я смачно плюнул на всё, что осталось позади, и поспешил вперёд.
Первым до меня добежал Энрике и, повиснув на моей руке, воскликнул:
– Дэн, а мы тебя ждали!
– Как это? – удивился я, с трудом подбрасывая его вверх и приземляя – паренёк стал заметно весомее.
– А у Памелы каникулы, значит, и у тебя должны быть! Правильно?
– Логично, дружище.
– И меня, и меня подбрось, Дэн! – заорал подоспевший Эрнесто. Я подхватил и его:
– Привет, разбойник!
– Ты на катере? Как у папки, с пушкой?
– Да, братец, только он уже уплыл.
– Эх, не успели, – Эрнесто спрыгнул на траву, но тут же ухватив мою ладонь, потащил за собой. Энрике подталкивал сзади:
– Ничего, ещё прокатимся. Дэн, мы такой дом строим!
– Вижу. Шикарный будет дом. Золотую монету под фундамент положили?
– А как же! – воскликнул Энрике. – Целый доллар! А гидроцикл папка ещё не отремонтировал. Мухты нет.
– Не мухты, а муфты, – крикнул Эрнесто. Братья заспорили.
Я помнил разговоры о разбитом и выброшенном на остров аппарате и уверенно сказал, гася конфликт:
– Ничего, сделает. Папка у вас мастер.
Навстречу нам, уже преодолев половину пути и смешно хлопая себя по животу, вышагивал капрал. А возле маяка застыла его мать, донья Анна Ромирес с ручной кофемолкой и в окружении невесток.
Так я неожиданно для себя оказался дома.
Дядя Пабло – вот мой отец.
Если бы не этот человек, не представляю, как повернулась бы моя неприкаянная жизнь.
Голод – самая ужасная штука для малолетнего беспризорника. Нет ничего противнее тайком копаться в вонючих рыбных отходах, спиной ощущая приближение портовых охранников, или пытаться выудить что-нибудь съедобное в гнилой цитрусовой жиже на задворках захудалого деревенского базара, оспаривая первенство у кур и свиней. Нас было немало таких. Голод, выгнав нас из разрушенного Каррата, прижимал к побережью, стая помогала выжить, она же и калечила души. Мы порой не верили самим себе, а уж поверить взрослому? Да ни за что! Если тебе улыбнулись, накормили, согрели, будь уверен – кусок съеденной тобой лепёшки отработаешь десятикратно и будешь делать всё, что прикажут, а не будешь – заставят. Выбирай. И мы выбирали свободу, надеясь только на себя.
А есть хотелось. Всегда.
В тот день я отлёживался под одной из лодок возле причалов Сан-Диаса, маленького рыбацкого посёлка. Моя утренняя попытка стащить у местного торговца немного еды закончилась плачевно. Меня били трое, били с наслаждением на виду у всех, в кровь, для острастки на будущее. Наши пацаны благоразумно не вмешивались, предпочитая под шумок заниматься своим мелким промыслом. Только Лео-Кекс, мой приятель из приютских, издали швырял комьями сухой грязи в моих мучителей, пока его не отогнали палками. Размазав слёзы и сопли и чуть отдышавшись, я потащился к берегу, где и свалился в полнейшем бессилии. Правый глаз заплыл, лицо одеревенело, долго не получалось нормально вздохнуть. Приятели не искали меня, да я бы и не откликнулся. Полегчало ближе к вечеру.
И надо же было недалеко от моего лежбища остановиться лодке, хозяин которой вместо того, чтобы привязать её и уйти, решил устроить пикничок прямо у меня под носом, разложив на причале клетчатый платок внушительных размеров, а на нём вокруг бутылки с шипучей «кавой» ломтики острой колбасы, омлет и горку тушёных креветок. Рыбак ждал своего брата, чтобы вместе выгрузить из лодки небольшую холодильную камеру и попутно поздравить того с рождением сына. А пока он, отвернувшись, разговаривал обо всём этом по рации размером с добрый кирпич, я, глотая розовые слюни, шёл на чесночный запах. Рыбак заметил меня поздно, когда я, нахально откинув сетку, съел больше половины праздничной вкуснятины. Я и не собирался куда-то бежать с едой, это была бы бесполезная потеря и времени и в конечном счёте самих продуктов. Я просто смотрел на этого зажиточного рыбака и, не жуя, набивал желудок. А он сказал: