Кроты Вавилона. Сборник рассказов - стр. 12

Когда Маша, вместе с волочащейся за ней по пятам юбкой, скрылась в другой комнате, дед включил телевизор – на боку лежал паровоз, где-то не у нас поезд сошел с рельсов, тётя улыбающимся ртом рассказала и о том, что приключилось в зоопарке со слоном, а в лесу с медведем. Маша, больше уж себя не мучая, не сдерживая, дала волю слезам, разрыдалась так, что бабушка ее насилу успокоила, да так и заснула в розовом платьице…

Бабушка стащила со спящей Машеньки платьице. «Надо ж было так нарядить ребенка!», повесила на спинку стула, на полу, у ножки стула так и остался валяться солдатик.

Сидящий напротив Ильи мужчина вписал от руки в пропущенную строку имя и передал ему бумаги, стандартная форма на протяжении многих лет не менялась, привычные, хорошо знакомые пункты- предмет договора, права и обязанности сторон, сроки, ответственность – несколько пронумерованных, напечатанных двенадцатым кеглем листов, пункт 3.2.5, прописанный мелким шрифтом в самом низу страницы когда-то вызвал у Ильи недоумение и только впоследствии он осознал всю его ценность. Молодой человек формально пробежался по условиям, пункт 4.5 оговаривал условия конфиденциальности – нарушать данное условие было прежде всего не в его интересах, рот в его деле нужно держать на замке.

Профессия Ильи была не из тех, которыми принято на каждом углу хвастать. Введение практики выявления склонностей в некоторым смысле облегчило мытарства среднестатистического гражданина, дар, а скорее чутье самостоятельно выбрать свою стезю так и осталось уделом немногих; лучшие из человеческих умов конечно давно догадывались, что, если бы потенциал человека раскрывался также легко, как консервная банка, все бы от этого только выиграли, во всяком случае качество предоставляемых товаров и услуг повысилось, да и неврозов по поводу бесцельно прожитых лет поубавилось. Но, что бы там не витало в воздухе, от идеи до реализации – путь долгий, и путь этот – канавы да ямы.

Пока находящаяся долгое время в зачаточном состоянии идея, заручаясь поддержкой нужных людей, преодолевала многочисленные бюрократические препоны и искала финансирование, толпа не сидела сложа руки – население за шкирку вытаскивало себя из успевшей набить всем оскомину «зоны комфорта» и, заглянув внутрь себя, с остервенением золотоискателя искало хитро запрятанный потенциал. Искусство приняло удар на себя, вульгаризация сметала всё на своем пути, в период запойного индивидуализма расплодилось особенно много очумелых дилетантов-любителей, много разных творений увидело свет прежде чем тянущийся к прекрасному обыватель понял, что искусство не закупорено в картинах, кинофильмах и фотографиях, и тратить драгоценные время и силы на дрянные стишки и прозу такое же преступление как и не печь чудесные торты к чему у тебя собственно и есть дарование. Идею о том, что профессия кондитера, сапожника, агронома не менее благородна и благодатна, чем стезя художника, режиссера, во всяком случае пока у человека есть ноги и желудок, пропихнули, хотя и с большим скрипом.

Классификатор профессий и должностей уточнялся, дополнялся, стараясь вместить в себя всю массу возможностей человеческой биомассы – не было такой направленности, которая не нашла бы в нем свое отражение и не расцвела на благо человека и общества. Не углубляясь в терминологию отмечу, что после прохождения стандартной процедуры было выяснено, что Илья получил в наследство такое морфологическое строение подкорочки, при которой в нём при удачном (заячьи уши под ёлочкой) стечении обстоятельств мог проявиться убийца- вывод не только довольно редкий, но и, мягко говоря, неутешительный. Обычно таких прямёхонько отправляли на бойни (человечеству оказалось легче ввести мораторий на ядерные испытания, чем отказаться от бифштексов, тех самых Medium Rare – потребность в таких людях все еще существовала). У Ильи показатели зашкаливали. На ранних стадиях выявив склонность за такими, как он наблюдали, пытались перебить природное благоприятной средой и воспитанием, сеяли доброе, разумное, вечное, трепетно культивировали чахлые всходы, работа велась кропотливая и в общем неблагодарная, хотя, справедливости ради надо сказать, что порой самоотверженный труд нет-нет да и приносил результаты: склонность так или иначе удавалось купировать или перенаправить, ценой неимоверных стараний самое тёмное в личности человека загонялось в подполье – одного прирожденного людоеда пристроили в кинематограф, в звездном своем сериале он загубил 47 жизней и этих экранных жертв оказалось достаточно для того, чтобы заморить собственного червячка. Возвращаясь в семью, мужчина жил вполне обычной жизнью, плодил детишек и был душкой.