Кронштадтский тупик - стр. 16
Дом изрядно выстудился за полдня. Но Василиса, скинув в сенях тяжелые ботинки, в одних толстых шерстяных носках прошла куда-то вбок, что-то размеренно загудело, и пахнуло теплом.
– Сейчас прогреется, – сказала девушка, – а то печь топить – забомбишься. Я ее иногда, под настроение раскочегариваю, а то просто автономку провела, чтобы не мудохаться с дровами. Не убираю, как память, – она похлопала по могучему белому боку русской печи, занимающей почти треть домика. – И летом на ней спать хорошо… Чего стоите, проходите в зал. Вам чаю спроворить или выпить чего?
Гости согласились на чай.
Василиса включила чайник, ткнула в розетку штепсель гирлянды и выставила на стол печенье в жестяной коробке, коробку конфет и бутылку дешевого коньяка. Роясь в серванте в поисках рюмок, она сказала:
– А я выпью за новогоднее чудо. Сколько раз я Гусеву этого желала, и вот наконец сбылось! – она выставила на стол четыре "стопки".
– Я за рулем, – спешно сказал Строков. – Мне не надо.
– Правильно, – Василиса убрала четвертую стопку. – Сейчас бухим за руль садиться – это вообще капец. Пригнали к нам с утра микрик, маршрутку. Ему какой-то осел в бочину тюкнулся. Руки у него с перепоя тряслись, крутанул руль не в ту сторону. Додумался только, – Василиса указала на окно, за которым снова мела густая метель, – по такой круговерти с трясущимися руками машину вести! И маршрутку помял, и свою машину раскокал, и сам в травме лежит. Хорошо погулял!
– Василиса, вы ненавидели Гусева? – спросила Наташа, когда хозяйка дома наполняла три рюмки.
Загрубевшая, темная от въевшейся машинной смазки рука девушки дрогнула. Пара капель коньяка упала на серо-голубую клеенку на столе.
– Не то слово, – сказала Василиса. – Было за что… Погодьте, я сейчас нарезочку притараню, бутерброды сделаю. Может, кто лимона хочет?
Она принесла две вакуумные упаковки с сырной и колбасной нарезкой, нарезной батон и блюдце с лимонными кругляшками. Очевидно, Василиса не признавала вазочки, розеточки, пиалы и прочие предметы столового декора, милые сердцу большинства женщин. В ее обиходе были только блюдца, явно неновые, советские, с синей полосой по бортику.
– Отцу надо будет продукты отнести, – сказала девушка, проворно сооружая бутерброды, – а то в больницах кормят – сами, поди, знаете. Сегодня же в город смотаюсь, закуплю… Вы мне только скажите, что можно передавать, – она первой подняла рюмку. – Ну, за сбычу мечт!
"Интересно, она всегда была такой пацанкой? – подумала Наташа, тоже поднимая полную до краев рюмку. – Даже я в армии такой не была, а Василиса как будто пытается на корню задавить в себе все женское. Только что не говорит о себе в мужском роде, как гусар-девица Дурова… Не виноват ли был в этом Гусев?"
Василиса жевала сэндвич с сыром и салями и внимательно слушала, что Белла говорит ей о договоре. За столом Степанова сидела, широко расставив локти и закинув одну ногу в толстых зимних джинсах на колено другой. Поза была совсем не женской и не изящной, но похоже, что Василису это не волновало.
После чаепития Белла достала из сумки заранее приготовленные два бланка договора о найме адвоката. Василиса быстро убрала со стола и стала внимательно читать пункты договора. Она хмурила лоб, ерошила пальцами короткие волосы и покачивала ногами пол столом один из стульев. Читала девушка очень дотошно, всматриваясь даже в самый мелкий шрифт.