Кром желтый. Шутовской хоровод (сборник) - стр. 48

– Давайте выйдем в сад, – предложил Айвор. – Сегодня чудесный вечер.

– Покорно благодарю, – отказался мистер Скоуган, – но я определенно предпочитаю эти еще более чудесные кресла.

Каждый раз, когда он затягивался, его трубка издавала глухие булькающие звуки. Он выглядел совершенно довольным.

Генри Уимбуш тоже чувствовал себя абсолютно довольным. Взглянув поверх пенсне на Айвора и не произнеся ни слова, он вернулся к затрапезным маленьким бухгалтерским книгам шестнадцатого века, являвшимся сейчас его любимым чтением. О хозяйственных расходах сэра Фердинандо он знал теперь больше, чем о своих собственных.

Компания, собравшаяся под знамена Айвора для прогулки, состояла из Анны, Мэри, Дэниса и – весьма неожиданно – Дженни. Вечер был теплым и безлунным. Они гуляли по террасе, и Айвор пел сначала какую-то неаполитанскую песню: «Stretti, stretti…» – «Прижмись, прижмись…», а потом что-то о маленькой испанской девочке. В атмосфере начала ощущаться некая вибрация. Айвор обнял Анну за талию, положив голову ей на плечо и не переставая петь, повел дальше. Казалось бы, что может быть проще и естественнее? И почему, думал Дэнис, мне никогда не приходило в голову сделать это? Он ненавидел Айвора.

– Давайте спустимся к бассейну, – предложил тот.

Он убрал руку с талии Анны и повернулся, чтобы собрать свое маленькое стадо. Они обогнули торец дома и направились к тисовой аллее, которая вела в нижний сад. Между глухой стеной дома и шеренгой высоких тисов, словно узкое и глубокое ущелье, тянулась тропа, тонувшая в непроглядной тьме. Где-то впереди справа, в просвете между тисами, начинались ступеньки. Дэнис, возглавлявший отряд, осторожно нащупывал дорогу: в такой темноте бессознательно возникает страх оступиться, сорваться с обрыва или напороться на опасное острое препятствие. Вдруг сзади послышалось пронзительное, тревожное: «Ой!», резкий сухой хлопок, который можно было принять за звук пощечины, а потом голос Дженни: «Я возвращаюсь в дом». Ее голос прозвучал решительно, и, еще не успев закончить фразу, она начала таять в темноте. Инцидент, в чем бы он ни состоял, был исчерпан. Дэнис возобновил осторожное движение вперед. Где-то сзади опять запел Айвор, на сей раз тихо и по-французски:

Мелодия с легким налетом томности то затухала, то становилась громче, и казалось, что окружающая теплая тьма пульсирует, как кровь в сосудах.

– Здесь ступеньки! – крикнул Дэнис. Он провел компанию через опасное место, и минуту спустя те уже чувствовали под ногами мягкий дерн тисовой аллеи. Здесь было светлее, или, по крайней мере, мрак перестал быть непроглядным, поскольку тисовая аллея оказалась шире тропы, по которой они шли вдоль дома. Подняв голову, можно было увидеть между двумя рядами сливающихся в вышине тисовых крон полоску неба с несколькими звездами.

– «И что же? Тридцать поцелуев…» – пропел Айвор и, прервавшись, завопил: «Я вниз бегом!» и ринулся бежать по невидимому склону, с одышкой допевая на ходу:

За ним последовали остальные. Дэнис тащился позади, тщетно призывая всех к осторожности: склон был крутым, недолго и шею сломать. Что со всеми случилось? – недоумевал он. Ни дать ни взять котята, которых опоили кошачьей мятой. Он и сам ощущал какую-то кошачью резвость, однако, как все его чувства, это было в значительной мере теоретическое, так сказать, ощущение, оно не грозило спонтанно выплеснуться наружу и не требовало практического воплощения.