Крольчатник - стр. 59
– Не плачь, – прошептала Алена, обжигая губами край Марининого уха и не снимая руки с Марининого плеча. – Пойдем, посидишь у нас.
Предложение это Марину слегка напугало, но оставаться одной было все-таки гораздо страшнее.
В комнате Дениса оказалось почти светло – от снега, ковром лежащего внизу, во дворе, и здесь, на крыше, от полной луны, круглым рыбьим глазом глядящей сквозь стены-окна. Кровать была разобрана, и огромное прекрасное тело Дениса ясно вырисовывалось на ней, едва прикрытое одеялом. На Алене был легкий шелковый халатик без пуговиц, с незавязанными завязочками, и Марина в своем довольно-таки длинном махровом халате и белье показалась себе какой-то уж слишком одетой. Ночь возбуждала ее, покалывала, переделывала, изменяла на какой-то свой лад, подталкивая сделать что-нибудь такое, на что при других обстоятельствах Марина, конечно же, никогда бы не решилась. Но, собственно, она ведь пока еще ничего не делала. Но ей бы хотелось – чего? Она и сама толком не знала. В самом точном приближении желание ее звучало бы так: раздеться и раствориться в них двоих, Алене и Денисе, перестать быть собой, Мариной, и стать вместо этого ими, обоими сразу. Самой же собой лучше было бы не быть вообще, и уж, по крайней мере, не сейчас и не в этой комнате, ибо вопиющее неприличие заключено было в ее, Марины, здесь присутствии, такой одетой и совсем на них двоих непохожей. В них-то никакого неприличия не было, с ними-то как раз все было в порядке.
Войдя, Алена сразу опустилась на кровать, а Марина так и осталась стоять в дверях, как столб, тараща на них испуганные глаза и тщетно пытаясь самостоятельно справиться с обуревавшими ее чувствами. И она простояла бы, пожалуй, еще довольно долго, а то, в конце концов, наверное, еще и убежала, ели б не прозвучал в темноте голос Дениса:
– Эй, ты что стоишь, как у праздника?
"Как у праздника", мысленно повторила Марина. Какое точное определение! Она ведь, вот именно, стоит у чужого праздника! И Марина вдруг подумала, что вот на ее, Маринину, долю никогда ничего такого не выпадало, и уж конечно никогда не выпадет, потому просто, что она, Марина, не такая – не такая красивая, не такая теплая, не такая любящая, и поэтому вовсе не для нее существуют в этой жизни такие вот прекрасные праздники. Ей, Марине, дай Б-г иметь хотя бы прекрасные будни.
Мысль эта так расстроила Марину, что опять, как только что на лестнице, губы у нее задрожали, ноги ослабли, и она просто вынуждена была присесть на эту теплую, полную волнующих запахов кровать. Изо всех сил Марина старалась не замечать всех видимых и невидимых следов этого не имеющего к ней отношения праздника. Съёжившись в уголке, она тихо заплакала, стараясь по возможности не слишком часто хлюпать носом. Алена перебралась поближе к ней, обняла, прижала тяжелую, горячую от слез Маринину голову к своей роскошной мягкой груди, а Денис с другой стороны стал нежно гладить Марину по плечу, слегка массируя руку где-то возле ключицы своими длинными чуткими пальцами.
– Забирайся под одеяло, – прошептала Алена. – Ты же совсем замерзла.
Только сейчас Марина заметила маленькую, под самым потолком, открытую форточку. Это через нее в комнату проникал холодный колючий воздух, принося с собой танцующие в лунном свете снежинки.