Крокодилы мистера Пинки - стр. 29
Но некоторые события она помнила очень четко. Например, тот визит в бар, в который она познакомилась с Финном Броганом.
Это было в начале мая. Повсюду пахло весной, и каждый день Нора вставала утром с мыслью, что сегодня можно будет выйти в платье; но смотрела за окно, вздыхала и доставала из шкафа пальто. Затем приходилось идти на работу и проводить там весь день. А по вечерам она отправлялась на прогулку, и как-то так получалось, что к ночи она уже была в каком-нибудь баре.
Сейчас Нора не носит пальто, не ходит на работу или по барам. Но прогулки остались, как и Финн Броган.
В тот вечер он все так же походил на эльфа-металлиста, но на самом деле был инженером на каком-то испытательном заводе, а по факту – главным конструктором. Финну нравилось слово «инженер», потому он сопротивлялся, когда его пытались называть как-то иначе. Это был один из маленьких «бзиков» Брогана. Не самый неприятный для окружающих.
Сложно сказать, кто кого подцепил на крючок тогда в баре. Нора и Финн были странными даже по самым толерантным меркам, хотя и каждый по-своему. И незаметно для себя два минуса соединились в большой плюс.
Плюс выпивка, плюс секс, плюс интересная, пусть и странная, беседа.
Держа сигарету в тонких пальцах, Финн Броган сидел в кресле. Нора Махоуни обнимала его колени, устроившись на ковре. Они уже давно оделись, потому что по логике неозвученной договоренности Финну скоро надо было уходить.
Чтобы все осталось в рамках приличия.
– Отвратительно! – сказала Нора, когда подумала об этом. – Ну почему так?
Она встала и подошла к стене. Застыв возле участка, на котором в некоторых местах была содрана краска, Нора закрыла глаза.
– Вся моя жизнь – это борьба за ширину дивана, – произнесла она. – С самого детства. Мои родители, только и делали, что детей, а покупка мебели представлялась им процессом, который, видимо, должен происходить как-нибудь сам по себе. Порой они казались большими детьми, чем я, потому не могу сказать, что удивилась бы, найдя в Рождество письмо для Санты с просьбой о мебели.
Финн Броган тем временем развернул кресло. Теперь он смотрел на спину Норы. Несколько секунд в его голове боролись два образа – тот, который был перед глазами, и совсем недавний, где были видны родинки, похожие на «Большую медведицу».
– Мы спали вповалку на большом диване. Большой? Ха! Для одного человека – возможно. Но ведь нас было пять. Пять разновозрастных детей, которые вынуждены были помещаться на одном диване. И каждый из нас любил во сне развалиться поудобней или повернуться и спать по диагонали. Но мы были обречены на вытянутые по швам руки и ощущение чужого тела, лишь стоит чуть сдвинуться в сторону. С того времени я всегда чувствую себя так, будто рядом со мной люди, которые готовы покуситься на мой диван.
Нора замолчала, но от стены не отошла. Финн потушил сигарету и подергал серьгу в правом ухе.
– Ты хочешь спросить, почему я разговариваю, стоя лицом к стене? – спросила Нора. – Это, как в театре. Только не думай, что там все разговаривают со стенами. Нет-нет. Просто та часть сцены, которая обращена к зрителям, считается четвертой стеной. Актеры должны играть так, будто там никого нет. Но есть прием, когда в какой-то момент спектакля вдруг идет обращение не к партнеру, а к зрителям, и затем все возвращается на круги своя. Если правильно на этом сыграть, то это производит эффект. Только не знаю, какого эффекта я хочу добиться. Я же не актриса.