Крокодилы мистера Пинки - стр. 2
Она не решается отвлечь художника и ждет, пока тот закончит. Однако он сам прерывается. Взгляд карего глаза рассерженный, зеленый смотрит с удивлением.
– Любопытство-у?
Окончания растягиваются, словно кошачье мурлыканье.
– Нет. Мне требуется помощь. Мне нужно, чтобы ты кое-что кое-где нарисовал для меня. Очень нужно.
– Если только это будет интересно-у.
Бэнкси подбрасывает баллон и ловит его за спиной, словно заправский бармен. Нора срывает с плеча нашивку и протягивает художнику.
– Вот это. Пятеренка. Шестеренка без одного зубца. Мне нужно, чтобы ты заключил Биг-Бэн в гигантскую пятеренку. Всю башню. Всю.
– Не-а, не интересно-у.
Бэнкси отворачивается.
Нашивка падает вниз, и вместе с ней камень опускается на сердце Норы Махоуни. Однако она не привыкла отступать.
– А я если я предложу сделку, которая тебя устроит? Тогда сделаешь?
– У тебя есть, что предложи-ить?
Бэнкси смеется, не отрываясь от работы. Нора Махоуни колеблется.
«Художников не интересуют деньги, – думает она и тут же поправляется, – настоящих художников. Их жизнь – это творчество, слава и страсть. В пятеренке нет никакого творчества. Это простой и понятный символ. Его можно украсить, но он так и останется символом. Ее изображение не принесет славы, лишь удивление, недоумение и злость на того, кто посмел покуситься своим символом на другой символ. Мне остается лишь одно… Если Финн узнает, то убьет меня, но я не могу иначе».
– Я предлагаю себя, – говорит Нора, пока сомнения не одолели решимость.
Бэнкси замирает. Баллоны со стуком падают, и он не делает попытки их поймать.
– Интересно-у.
Художник резко разворачивается, делает шаг и оказывается рядом с Норой. Вблизи его взгляд еще больше пугает. С минуту она стоит не шелохнувшись. Один глаз пылает карим вожделением, другой – зеленой нежностью.
– Подходит.
Бэнкси забирает кепку у Норы. Отбрасывает в сторону. Проводит рукой по ее волосам, что-то поправляя. Холодными пальцами, испачканными в краске, прикасается к подбородку девушки. Поворачивает ей голову. Несильным тычком заставляет чуть расставить ноги. Наклоняется к уху:
– Замри-у.
Нора стоит не шелохнувшись.
Она слышит шипение баллонов, неразборчивое ругательство, вновь шипение.
Она чувствует дрожь мышц от неудобной позы, следы прикосновения к подбородку.
Она ничего не видит, потому что слезы застилают глаза пеленой не хуже тумана.
Нора Махоуни ждет расплаты, и это ожидание страшнее всего.
А потом все внезапно заканчивается. Вообще все. Это длится мгновение, и вот сердце начинает новый отсчет, но уже нет ни боли, ни страха, ни брезгливости.
– Можешь двигаться. Я взял, что хотел.
Голос у Бэнкси скучающий. Медленно обернувшись, Нора видит, что стоит за его словами.
Обнаженная девушка, прикованная к стене. Она плачет, отвернувшись от своих мучителей, а те, поднимаясь из глубин ада, тянут лапы, прикасаются длинными раздвоенными языками, капают слюной. Над девушкой висят часы – циферблат вписан в пятеренку. Стрелок, указывающих время, нет.
Проходит несколько секунд, прежде чем Нора Махоуни понимает, что это всего лишь рисунок. Однако она по-прежнему чувствует, что ее вывернули наизнанку и заставили взглянуть на собственное нутро.
– Ты сделаешь то, о чем я просила? Теперь сделаешь? – голос глухой и скрипучий, как у старухи.