Кризис власти (Альфа-9) - стр. 24
Пришлось останавливаться на компромиссном варианте. Выбранная позиция, к сожалению, далеко не идеальна, но по сумме условий лучше соседних. Река сейчас маловодная, давно не было дождей, но за счёт топкого дна она остаётся надёжным прикрытием для правого фланга войска. За века и тысячелетия вода прорезала гряду холмов широким ущельем с крутыми, часто обрывистыми склонами, сложенными, в основном, сыпучими неустойчивыми породами. Дно долины плоское, ширина чуть более полутора тысяч шагов в самой узкой части выбранного участка. Быстро обойти этот проход по возвышенностям непросто, потому что там развита сеть оврагов, заросших густыми колючими кустарниками.
Да и смысл обходить? Хороших спусков я поблизости не нашёл, а нехорошими южане вряд ли рискнут пользоваться, ноги и копыта у них принято беречь.
Уже по скромному описанию понятно, что позиция неплохая, однако мои соратники ничуть этому не обрадовались. И я прекрасно понимаю, почему. Ведь приличной пехоты, чтобы перекрыть сплошной линией такой интервал, у нас нет, как нет и конницы, чтобы охраняла фланги линии неполной. Также у нас нет магов, способных противостоять вражеским магическим атакам. Если бы у нас были хорошие стрелки, мы бы могли их расположить рассеянным строем наверху, подготовив удобные позиции против фланга, но таковых у нас тоже нет. Пращники не в счёт, они разве что для разгона бунтов годятся, да и там им непросто приходится, потому что бунтовщики отвечают тем же оружием, традиционным для местных народных волнений.
В общем, не нужно быть великим стратегом, чтобы осознать печальную истину: все преимущества выбранной позиции не имеют ни малейшего значения, ведь у нас нет возможности для использования этих самых преимуществ. Именно это мне с самого первого взгляда на местность поочерёдно пытались доказать все, кроме, разве что, Дорса и Арсая. Первый никогда умными мыслями не задавался, а после получения доступа к элитному орсу рехнулся окончательно и почти не реагировал на внешние раздражители, если они не имели отношения к лошадиным делам; второй прекрасно осознавал всю сложность ситуации и вдвое усерднее точил меч, полагая, что теперь-то героическая смерть от него не отвертится.
Аммо Раллес последним решил пообщаться на тему «всё пропало». Пыхтя и обливаясь потом, пешком забрался ко мне, на невесть откуда взявшуюся аномально-одинокую скалу, вздымавшуюся над ровнёхоньким днищем долины. Тут куда ни глянь – сплошь глина да песок, даже крупный камень отыскать сложно, понятия не имею, что здесь делает эта гигантская глыба.
– Прекрасная позиция, господин Гедар, – тяжело дыша, сообщил толстяк, после чего пояснил: – Это я про скалу сказал, а не про долину. Удобно возвышается, далеко по реке смотреть можно.
– Потому и залез сюда, – сказал я.
– А знаете, как местные называют это место?
– Вроде бы, Козья скала.
– Именно так, господин десница, именно так. Вот по этому камню и назвали.
– А при чём здесь козы? По-моему это единственное место во всей долине, где нет их помёта.
Глава мисси пожал плечами:
– Это ведь мудавийцы. Они везде своих любимых коз приплетают.
Я указал вперёд:
– Вон там, за поворотом долины, они лагерем становятся.
– Сведения верные? – уточнил Аммо Раллес.
– Да, от моих разведчиков получены. Кстати, вон те точки в небе, это птицы их разведки. Можете помахать им, поприветствовать.