Кризис психоанализа - стр. 6

. Другим примером парализующего влияния бюрократического контроля служит единодушие, с которым почти все психоаналитики-ортодоксы приняли теорию, согласно которой женщины – это кастрированные мужчины, несмотря на очевидные клинические данные и на биологические и антропологические свидетельства противного. То же верно и для дискуссии по поводу агрессии. Пока Фрейд обращал мало внимания на человеческую агрессивность, писатели из психоаналитического движения также игнорировали ее, однако после открытия Фрейдом инстинкта смерти разрушительность сделалась центральной темой. Хотя многие отказывали в признании инстинкту смерти (потому что, на мой взгляд, были слишком связаны механистической теорией инстинктов, чтобы оценить глубину новой теории), но даже они пытались приспособиться, противопоставляя «инстинкт разрушительности» половому инстинкту, тем самым отказываясь от старой дихотомии между половым инстинктом и инстинктом самосохранения, в то же время сохраняя прежнюю концепцию инстинкта.

Наиболее показательный пример того, до какой степени строгое следование правилам организации искажало даже элементарный человеческий отклик, являет следующее письмо М. Балинта редактору Международного журнала психоанализа (International Journal of Psycho-Analysis):

«Сэр, публикация третьего тома биографии великого Фрейда доктора Джонса поставила меня, как литературного душеприказчика Ференци, в неловкое положение.

В этом томе д-р Джонс высказывает довольно резкие взгляды на психическое состояние Ференци, особенно в последние годы его жизни, ставя ему диагноз медленно развивающейся паранойи, сопровождающейся под конец бредом и одержимостью мыслью об убийстве. Используя этот диагноз как основу, он интерпретирует в этом смысле научные публикации Ференци и его участие в психоаналитическом движении.

Несомненно, последний период жизни Ференци, началом которого можно считать публикацию книги «Genitaltheorie» (Таласса) и совместной с Ранком работы «Entwicklungsziele» (Цели развития), был весьма противоречивым. Именно в эти годы Ференци выдвинул ряд новых идей, которые в то время были сочтены фантастическими, революционными, преувеличенными, необоснованными и т. д.

Более того, в нескольких случаях сам Ференци должен был отозвать или изменить только что высказанные идеи; было также широко известно, что Фрейд занял довольно критическую позицию в отношении многих – хотя далеко не всех – идей Ференци.

Все это создало крайне неблагоприятную атмосферу, сделавшую весьма затруднительной какую-либо объективную переоценку того, что в идеях Ференци было полезным и сохраняющим свою ценность.

Если бы теперь взгляды д-ра Джонса не остались бы оспорены мной, предоставившим всю переписку Фрейда и Ференци для биографии, могло бы возникнуть впечатление, будто я, литертурный душеприказчик Ференци, один из его учеников и близкий друг, согласен с ними. Это определенно создало бы у психоаналитической общественности ощущение, будто работы Ференци последних лет – когда, согласно д-ру Джонсу, его психическое здоровье пришло в упадок – не заслуживают внимания. На мой взгляд, имеет место как раз обратное. В поздних работах Ференци не только содержится предвидение развития психоаналитической техники и теории на 15–25 лет вперед, но и представлены идеи, которые могут пролить свет на проблемы настоящего или даже будущего.