Кризис психоанализа - стр. 10

Маркузе, написавший по поводу психоанализа больше любого другого философа, являет собой хороший пример того специфического искажения, которое «философ психоанализа» может придать психоаналитической теории. Он утверждает, что его работа «движется исключительно в поле теории и держится на расстоянии от той технической дисциплины, в которую превратился психоанализ». Такое утверждение озадачивает; оно предполагает, что психоанализ, начавшийся как теоретическая система, позднее превратился в «техническую дисциплину», в то время как теории Фрейда целиком основывались на клинических наблюдениях.

Что понимает Маркузе под «технической дисциплиной»? Иногда кажется, что он говорит только о проблемах терапии, однако в других случаях термин «техническая» используется применительно к клиническим, эмпирическим данным. Проводить различия между философией и аналитической теорией, с одной стороны, и психоаналитическими клиническими данными – с другой – несостоятельно в науке, концепции и теории которой не могут быть поняты безотносительно к клиническим феноменам, на основании которых они были созданы. Конструирование «философии психоанализа», игнорирующей его эмпирический базис, должно неизбежно привести к серьезным ошибкам в понимании теории. Позвольте мне снова сказать: я не утверждаю, что человек должен быть психоаналитиком или хотя бы подвергнуться психоанализу, чтобы обсуждать проблемы психоанализа. Однако, чтобы разбираться в психоаналитических концепциях, нужно обладать интересом к клиническим данным, индивидуальным или социальным, и обладать способностью иметь с ними дело. Маркузе и другие настаивают на том, чтобы пользоваться такими концепциями, как регрессия, нарциссизм, извращение и т. д., оставаясь в мире чисто абстрактных спекуляций; они чувствуют себя «свободными» создавать фантастические конструкции именно потому, что не обладают эмпирическими знаниями, на основании которых можно было бы эти спекуляции проверять. К несчастью, многие читатели получают информацию о Фрейде из этих искаженных источников, не говоря уже о серьезном вреде, который такое путаное мышление причиняет тем, к кому обращено.

Здесь не место для полного обсуждения работ Маркузе, посвященных психоанализу, – «Эрос и цивилизация», «Одномерный человек», «Эссе об освобождении»[12]. Я ограничусь несколькими замечаниями. Во-первых, Маркузе, являясь человеком весьма начитанным, тем не менее делает элементарные ошибки, представляя концепции Фрейда. Так, например, он неверно понимает «принцип реальности» и «принцип удовольствия» (хотя в одном случае и приводит правильную цитату), предполагая, что существует несколько «принципов реальности», и утверждая, что западная цивилизация управляется одним из них, «принципом исполнения». Не могло ли быть, что Маркузе разделял популярное заблуждение, согласно которому «принцип удовольствия» относится к гедонистической норме, предполагающей, что цель жизни – удовольствие, а «принцип реальности» – к социальной норме, согласно которой устремления человека должны быть направлены на труд и следование долгу? Фрейд, конечно, ничего этого не имел в виду; для него принцип реальности был «модификацией» принципа удовольствия, а не его противоположностью. Фрейдовская концепция принципа реальности заключается в том, что каждому человеческому существу присущи способность наблюдать реальность и тенденция защищать себя от ущерба, который могло бы нанести неограниченное удовлетворения инстинктов. Такой принцип реальности совершенно отличен от норм данной социальной структуры: одно общество может очень жестко ограничивать сексуальные поползновения и фантазии, и, следовательно, принцип реальности будет направлен на защиту индивида от вреда, который тот мог бы причинить себе, заставляя его подавлять подобные фантазии. В другом обществе могут быть совершенно противоположные обычаи, и, следовательно, не будет причины, чтобы принцип реальности мобилизовал сексуальное подавление. «Принцип реальности» в понимании Фрейда – один и тот же в обоих случаях; различается же социальная структура и то, что я назвал бы «социальным характером» в данной культуре или классе. (Например, воинственное общество породит социальный характер, поощряющий агрессивные тенденции, а стремления к сочувствию и любви подавляющий; в мирном, ориентированном на сотрудничество обществе будет иметь место противоположное. В XIX веке в среднем сословии стремление к удовольствиям и тратам подавлялось, в то время как ограничение потребления и накопление поощрялись; ста годами позже социальный характер стал поощрять траты и не одобрять накопления, рассматривая скаредность как противоречащую требованиям общества. В каждом обществе человеческая энергия трансформируется в специфический вид, и такая энергия может использоваться обществом для собственного должного функционирования. Соответственно, то, что подавляется, зависит от системы и социального характера, а не от иного «принципа реальности.) Однако концепции характера в динамическом смысле, как его понимал Фрейд, вовсе нет в работах Маркузе; можно предположить, что так происходит потому, что такая концепция не «философская», а эмпирическая.