Кризис налогового государства. Социология империализмов - стр. 9

Лишь там, где индивидуальная жизнь содержит свой центр тяжести в самой себе, где ее смысл заключен в индивиде и его персональной сфере, где реализация личности является самоцелью, может существовать государство как реальный феномен. Лишь там оно становится необходимым и там оно возникает либо из «общей необходимости», находящей своего адвоката в будущем хозяине государства, либо таким образом, что у распадающейся всеобъемлющей общности сохраняются определенные – все равно какие – цели, поскольку вновь созданные индивидуальные автономии не могут или не хотят их достичь. Поэтому государство никогда не сможет стать самоцелью, а всегда остается лишь машиной для достижения этих общих целей. В силу своей сущности оно как представитель последних противостоит индивидуальным персонификациям самоцелей. Только тогда оно представляет собой особое, отличимое от прочих социальное явление.

Суть дела, естественно, в экономике. Экономика как дело всех или же соединение экономики в одну сверхиндивидуальную систему – сознательно регулируемую, а не только, как это происходит в любом хозяйстве, в систему автоматического взаимодействия индивидуальных и семейных эгоизмов – ведут к тому тотальному единству всякой культурной жизни[18], которое совершенно не оставляет пространства для государства. А индивидуальное хозяйство, возникновение которого из этих форм, пусть и посредством многочисленных промежуточных звеньев и идеологической огненной магии, так же, как и обратный процесс, если бы таковой имел место в будущем, может быть понято сугубо экономически, разрушает это единство. Индивидуальное хозяйство предоставляет индивида (или семью) ему самому и, словно яблоко в раю, вынуждает его открыть глаза на экономические реалии мира и выводить свои цели из своих интересов. Его горизонт сужается, его жизнь протекает исключительно в собственном доме, сквозь окна которого он смотрит на мир – причем не далеко, поскольку вскоре его взгляд упирается в стены других таких же индивидуальных психических домов. Теперь индивид хозяйствует для самого себя, а то, что не является чьей-либо индивидуальной целью, как правило, остается – как принципиально, так и фактически – лишенным каких-либо экономических средств, если только, как, например, в случае с церковью, оно не способно утвердиться на каком-либо особенном экономическом базисе. Следовательно, фискальные требования являются первейшим жизненным импульсом современного государства. Поэтому налог настолько тесно связан с государством, что выражение «налоговое государство» может выглядеть почти плеоназмом. И поэтому финансовая социология так плодотворна для теории государства.

Естественно, государство не исчерпывается исполнением фискальных требований, соответствующих потребностям сообщества, которые дали для них повод. Став реальностью, социальной институцией и центром существования для людей, которые управляют государственной машиной и интересы которых сосредоточены на ней, признанное, наконец, индивидами, которым оно противостоит, пригодным для множества вещей, оно развивается дальше и вскоре превращается в нечто, сущность чего понимается уже не только с фискальной точки зрения и для чего финансы становятся служебным средством. Если финансы создали и сформировали современное государство, то теперь оно, в свою очередь, формирует и развивает их – проникая глубоко в плоть частных хозяйств.