Кривая дорога - стр. 13
- Пойдём в лес?
Серый обнял меня, прижал к груди:
- Надо ли? Ты глянь, красота какая.
- В лесу тоже красота. Тебе же не хотелось к людям?
- А тебе не хотелось от них.
- Я передумала.
- А я согласился с любимой супругой.
- Ты же требовал, чтобы я научилась сдерживаться!
- Ты, вроде, и научилась. Со вчера ведь ни разу не разозлилась, не обратилась.
Ни разу. Ни с русалками. Ни с анчуткой. И дотошного харчевника я тоже не хотела приложить об стену. Но Серый же не знал. И не узнает, надеюсь. Вслух я лишь сказала:
- Тебе нужно, чтобы я была человеком?
- Ты всегда им была. И останешься. Я обещаю.
«Ты слишком поздно пообещал».
- А если я не хочу?
Его сердце обеспокоенно забилось, затрепыхалось. Теперь я знаю, когда он волнуется. Теперь я слышу.
- Эй, кто тут за мужа? Я решаю, чего ты хочешь! - отшутился Серый и тут же получил оплеуху за нахальство. - Каюсь. Я боялся, что ты загрызёшь кого ненароком. Но ты ж не загрызла? Значит, всё хорошо. Не надо тебе обращаться. Никогда больше не надо. Хватит одного оборотня на семью.
- А тебе, стало быть, можно волком становиться, - я недобро сощурила глаза, но муж этого не видел.
- Фрось, мне выбора-то не давали. Каким родили — так и жил. А за тобой выбор есть. Ты должна оставаться тем, кем была всегда.
- Должна? Разве? А ты?
- А что я?
- Ты будешь бегать по лесам, охотиться на зайцев и людей... лихих людей, а я сидеть дома прясть?
Муж мало не заурчал от представленной картинки, начал поглаживать любимую пальцами по плечу, видать, дорисовывая идеальное будущее.
- Почему бы и нет.
- То есть, ты можешь пользоваться своей силой, а мне надо сдерживаться?
Серый промолчал, предчувствуя бурю.
- Где ты был днём? - внезапно сообразила я.
От него разило лесом. Как же сразу не поняла?
Серый не желал признавать вину:
- Ты сама вчера в деревню просилась. Что ж я, силком тебя потащу?
- А спросить?
- Ты занята была. Старушке помогала, а я рано управился...
- Подождать?
- Угомонись ты. Злишься постоянно, всем недовольна. Потому и пошёл один.
Муж примирительно протянул чашку с остатками кваса. Ту самую, что получил из рук другой женщины. Это я-то всё время злюсь?! Я?!!
Я взвизгнула и выбила сосуд из его ладони. Тот уцелел, но угодил в самые густые заросли терновника.
Серый молча поднялся и пошёл к дому. А я ещё долго вертела в пальцах еловую веточку.
- Милая, что ж ты сидишь на холодном? Простынешь!
Никак задремала? Ну точно! Уж и солнца совсем не видать, и первые бледные звёздочки из-за тучек робко выглядывают, и огоньки в окошках засветились: кто победнее, лучины жжёт, кто живёт на широкую ногу, - свечи. А в доме или двух даже дивные лампы можно разглядеть, что чада не дают, а светят долго-долго, знай подливай тягучую жижу.
Весея заботливо подпихивала под меня край принесённого одеяльца:
- А я думаю, что ж это, почти ночь на дворе, а моих жильцов не видать. Куда запропастились? Сети по деревне ещё рано носить, а сама ты не местная, чтобы первой девок собирать – не пойдут. Глянь-ка, - старушка сквозь сгущающиеся сумерки всмотрелась в лицо собеседницы, - да у тебя ж глаза на мокром месте!
Заботушка всплеснула руками, присела рядом, прямо на холодную землю и скомканную попону, и обняла так, как умела обнимать только мама. Кабы и не плакала до того, сейчас бы разревелась. И не удержались, снова потекли слёзы по щекам. Я уткнулась в цветастый платок, каким наша хозяюшка всегда покрывала покатые плечи, и взвыла. И чего? Неужто в первый раз муж лишнее слово молвил? Неужто никогда не становилось одиноко да тоскливо?